Макроэкономика - наука, изучающая функционирование рынка в целом (общий обьем производства, уровень цен, процентные ставки, уровень безработицы). Макроэкономика. имеет дело со свойствами экономической системы как единого целого, экономической жизни в широком плане.
Медведевская модель экономики может прийти на смену путинской - власть ищет способы привлечения иностранных инвестиций
В ставшем почти антикварным фильме Ролана Быкова «Айболит-66» звучит замечательная песенка: «Это даже хорошо, что пока нам плохо!» Кто-то умудренный опытом услышит в ней издевку над вечно никудышным настоящим, постоянно оправдываемым прекрасным будущим. Но сегодня в этой песенке важно другое: надо, чтобы нам было настолько плохо, чтобы это дошло до того, кто принимает решения. Если дойдет, хотя бы появится шанс.
Хотя когда нам плохо — это наше дело. Вот когда плохо становится чему-то, предназначенному к высокой миссии, — дело другое. Я говорю о модернизации.
Нефть иностранцам дороже России
К этой теме стоит отнестись серьезно — жизнь заставляет, потому что сколько бы ни стоила нефть сегодня, когда-то она кончится. Даже ответственные за нее чиновники из Минэнерго признают, что пик добычи российской нефти практически пройден, не надо к тому же переоценивать отечественные кладовые — по доказанным запасам нефти Россия занимает далеко не призовое седьмое место в мире. Значит, давно пора повышать конкурентоспособность за пределами углеводородов, а это в самом грубом приближении и есть начало модернизации.
А как, собственно, повышать эту самую конкурентоспособность, на что опереться? Ответ очевиден — на иностранные инвестиции. Ничего нового, именно на них опиралась даже сталинская индустриализация. Не будем перечислять заводы и бренды, знаменитый Дом на набережной — символ той эпохи, — и то был построен с помощью иностранцев.
Однако пока с иностранными инвестициями не складывается. Не со всеми, а с прямыми, то есть долгосрочными вложениями в конкретные долгоиграющие проекты.
25 февраля Росстат опубликовал статистику прямых иностранных инвестиций в Россию в 2010 году. Картина получилась откровенно пугающей: инвесторы не поверили в российский экономический рост, суммарный объем прямых иностранных инвестиций составил всего $13,8 млрд, что меньше кризисных $15,9 млрд 2009 года. Напомним, в 2010 году российский ВВП вырос на 4%, а в 2009-м — упал на 7,9%.
Между тем именно прямые иностранные инвестиции имеют самое прямое отношение к передаче передовых технологий, к обновлению производственной базы, в чем прежде всего нуждается российская экономика. Их сокращение говорит о том, что курс на инновационное развитие теряет одну из главных опор.
Положение не должна смазывать статистика притока портфельных и других видов инвестиций, которые прежде всего нацелены на получение спекулятивных выгод от укрепления рубля в связи с ростом цен на нефть. О них 1 марта говорил первый зампред ЦБ Алексей Улюкаев. Он рассказал, что на ММВБ инвесторы «сбрасывают» доллары и евро, вкладываясь в рубли. Чтобы не допустить чрезмерного укрепления курса национальной валюты, ЦБ вынужден скупать доллары и евро, создавая на них спрос. По данным Улюкаева, ЦБ только в феврале купил на внутреннем рынке $4,5 млрд. Из-за слишком большого объема интервенций в ЦБ решили расширить плавающий коридор бивалютной корзины (0,45 евро и 0,55 доллара). Теперь нижняя планка корзины — 32,45 рубля, верхняя — 37,45 рубля.
Другими словами, есть признаки того, что приток инвестиций, которые следует охарактеризовать как краткосрочные и спекулятивные, может, как это уже было в предкризисном 2008 году, надуть финансовый пузырь, который лопнет, если вслед за ростом цен на нефть произойдет второе пришествие мирового кризиса. Это еще один аргумент в пользу привлечения прежде всего прямых иностранных инвестиций, которые связаны с долгосрочными интересами и проектами.
Как пригласить так, чтобы нельзя было отказаться?
О необходимости прорыва в деле улучшения инвестиционного климата России не говорил только ленивый. Есть и новые конкретные предложения. Глава Федеральной антимонопольной службы (ФАС) Игорь Артемьев подготовил поправки к закону, регулирующему привлечение иностранных инвестиций в отрасли российской экономики, признанные «стратегическими». Главное содержание — либерализация.
Артемьев выбрал путь корректировки закона по блокам. Первый блок поправок касался банков. Он был одобрен в феврале, по нему иностранному инвестору не нужно получать одобрение правительственной комиссии на покупку российского банка.
Новый пакет, разработанный в ФАС, ведомстве, которому в сентябре 2009 года поручено контролировать исполнение законодательства об иностранных инвестициях, касается добычи сырья.
ФАС предлагает разрешить иностранным компаниям и международным организациям покупать без согласования правительственной комиссии до 25% доли российских сырьевых компаний, владеющих лицензиями на разработку недр федерального значения. Сейчас иностранные компании должны получать согласие на сделку, если по ее итогам их доля превысит 10%, а международные организации — 5%.
Логика либерализации понятна. Она идет вслед за потребностями дня. Стояла задача посткризисного восстановления банковской системы — решили расширить русло притока иностранных банковских инвестиций. Возобновляется интерес крупнейших нефтекомпаний к российским нефти и газу (за готовностью ВР расширить свое присутствие в России последовала сделка с Total, которая, увеличивая свой пакет в «Новатэке», становится стратегическим инвестором проекта сжижения газа на ямальском месторождении) — шире раскрывается окно и для них.
Вот только стоит ли ждать, когда инвесторы проявят наконец интерес к созданию в России передовых производств в сфере информационных технологий и других отраслей, отнесенных президентом Медведевым к ударным в деле инновационного прорыва? Не лучше ли заранее создать для этого льготные условия, и не только в Сколкове?
Как раздвинуть Сколково?
Ставка на ручное привлечение иностранных инвестиций, как показывает статистика, — плохой помощник модернизации. Вице-премьер Алексей Кудрин не зря 18 февраля в Красноярске ставил задачу гораздо шире: «Нужно подготовить программу модернизации, которая опиралась бы не на отдельные предприятия и госкорпорации. Нам нужна программа модернизации, которая позволила бы на каждом предприятии создать инвестиционный потенциал обновления».
Кто-то может решить, что Кудрин, как в самом начале нулевых Герман Греф, занял нишу этакого правительственного диссидента. Ничуть не бывало. При желании в планах президента Дмитрия Медведева можно разглядеть попытку распространить часть опыта Сколкова на всю Россию. Именно часть, потому что для того, чтобы вся Россия стала Сколковом, необходимо, чтобы она перестала быть Россией. Во всяком случае, с точки зрения законодательства и практики регулирования. Ведь главная изюминка Сколкова как раз и состоит в том, что инноград строится на принципах экстерриториальности. Здесь и налоги другие, и визовый режим свой, и наверняка правоохранительные органы будут действовать совсем не так, как в России.
Тогда в чем же состоит та часть, которой Сколково может поделиться с Россией? В том, что в механизм привлечения прямых иностранных инвестиций в Россию встраивается новый важный элемент, управлять которым будут не чиновники, а бизнесмены, причем, скорее всего, иностранные. Аналогия со Сколковом прямая — проектом иннограда также руководит не министр, а Виктор Вексельберг, в коллекции которого есть, кстати, и швейцарский паспорт.
Новый элемент — это специализирующийся именно на привлечении иностранных инвестиций фонд. Впервые о его создании Дмитрий Медведев говорил на форуме в Санкт-Петербурге прошлым летом. Ему же он в значительной мере посвятил свое выступление в Давосе в январе 2011 года, там он по-обещал, что фонд разделит риски с иностранными инвесторами через совместные инвестиции в проекты модернизации российской экономики. Размер фонда президент не уточнял, но известно, что Минэкономразвития разрабатывало проект создания фонда инвестиционной поддержки инфраструктурных проектов и оценило его наполнение в 20 млрд рублей. С точки зрения арифметики это похоже на тот самый фонд привлечения иностранных инвестиций, первую очередь которого по горячим следам давосского выступления Медведева эксперты оценивали именно в $600—700 млн. Возможно, однако, что это проект промежуточный, потому что в марте Financial Times оценила фонд уже в $10 млрд. Теперь многие склонны считать, что фонд станет показательно-привлекательным, а раз так, его средства должны вкладываться в беспроигрышно прибыльные проекты, к которым инфраструктурные, за исключением разве что энергетических, не отнесешь.
Главное, впрочем, в фонде не то, куда именно будут вкладываться его средства, а то, как будет организован процесс. Его привлекательность для иностранного капитала состоит из двух слагаемых. Во-первых, фонд будет функционировать на принципах софинансирования. Речь идет о совместных вложениях в выбранные проекты со стороны российского государства и иностранных частных инвесторов, что, как рассчитывают в Москве, должно снизить риски для иностранцев. Конкретное соотношение для разных проектов будет, скорее всего, разным, хотя звучат мнения, что инвестиции будут производиться на паритетной основе. Во-вторых, и именно это самое главное, как пишет Financial Times, ссылаясь на свои источники, управление фондом Москва попросила взять на себя один из крупнейших инвестиционных банков — Goldman Sachs.
«Пока не поздно»
Если предложение будет принято, это станет громадным шагом вперед по сравнению с сегодняшней моделью привлечения инвестиций, в центре которой правительственная комиссия во главе с Владимиром Путиным — она и решает, кому из иностранных инвесторов можно вкладываться в «стратегические» отрасли (всего их 42), а кому нельзя. Сегодня все строится на том, что ФСБ лучше знает, какие инвестиции России помогут, а какие навредят. Новая модель смело распространяет привлечение иностранных инвестиций на сферу управления этим процессом, руководить которым будут сами инвесторы. Почувствуйте, что называется, разницу.
Чтобы она была ярче окрашена политически, можно сказать так: сегодня в России путинская модель привлечения иностранных инвестиций, а на смену ей приходит медведевская.
Но тандем он — и есть тандем. На уровне привлечения инвестиций он отражается в том, что фонд фондом, а закон об иностранных инвестициях в стратегических отраслях — законом. Между первым и вторым выстраивается некий компромисс. Как именно — показывают, в частности, отмеченные усилия Игоря Артемьева. Хотя есть и более радикальный путь перехода к медведевской модели, на него указывает ректор Российской экономической школы Серей Гуриев. Он торопит: «Пока не поздно, нужно реализовывать программы по улучшению инвестиционного климата, а также по стратегии долгосрочного экономического развития до 2020 года, которая требует пересмотра. По конкретным шагам — прежде всего нужно отменить закон о стратегических отраслях, уменьшить участие государства в экономике, реально бороться с коррупцией, обязательно провести реформу судебной системы, в первую очередь прекратить вмешательство государства в судебные процессы». Подчеркну, в качестве первоочередного шага по улучшению инвестиционного климата Гуриев предлагает, пока не поздно, отменить «закон о стратегических отраслях».
Еще раз: фонд привлечения иностранных инвестиций, если управлять им будут сами иностранные инвесторы, — это и есть расширение Сколкова на всю Россию. Соответственно, по реакции иностранных инвесторов на это приглашение можно судить о том, как быстро и насколько решительно будет сломлена сегодняшняя тенденция сокращения притока прямых иностранных инвестиций.
Фонд уже начинает обретать очертания. Российское государство в нем, скорее всего, будет представлять Внешэкономбанк, приглашения участвовать получили Apollo Management, Blackstone, Carlyle. Ведутся переговоры с ближневосточными суверенными фондами.
Ни для кого не секрет, что авторитет сегодняшней российской экономики в мире невысок, как и оценки проводимой экономической политики. Известно, например, что компания Carlyle в течение десяти лет дважды пыталась инвестировать в Россию, но была вынуждена отказаться от этих усилий. На конференции в Берлине 1 марта 2011 года один из ее основателей — Давид Рубинштейн заявил, что отдачи от инвестиций в Россию несоизмеримы с рисками. «Россия менее привлекательна, чем другие страны БРИК», — так звучал его приговор.
А это значит, что создаваемый фонд привлечения иностранных инвестиций будет тем успешнее, а шансы России повысить свою конкурентоспособность на мировом инвестиционном рынке тем выше, чем решительнее будет сделан шаг от путинской экономической модели к медведевской. Альтернативу демонстрирует Центробанк — 4 марта он опубликовал данные о том, что чистый отток капиталов из России, который в 2010 году, когда экономика уже не падала, а выросла на 4%, составил $38,3 млрд, продолжается и в 2011 году. В январе он предварительно оценен в $13 млрд. Когда капитал бежит, какая уж тут модернизация!
Главная 
даже хорошо, что пока нам плохо!» Кто-то умудренный опытом услышит в ней издевку над вечно никудышным настоящим, постоянно оправдываемым прекрасным будущим. Но сегодня в этой песенке важно другое: надо, чтобы нам было настолько плохо, чтобы это дошло до того, кто принимает решения. Если дойдет, хотя бы появится шанс.
