Миллиарды, привлекаемые налоговыми гаванями, наносят вред и тем странам, из которых они утекают, и тем странам, куда они попадают.
До кризиса 2008 года налоговые гавани считались экзотическим побочным продуктом глобальной экономики: Карибские острова или финансовые крепости в Альпах, куда часто наведывались знаменитости, гангстеры и богатые аристократы. С тех пор мир осознал два печальных факта: во-первых, феномен имеет гораздо большие масштабы; во-вторых, самыми крупными налоговыми гаванями являются совсем не те страны, о которых мы думали.
Из-за налоговых гаваней государства теряют налог на прибыль корпораций в размере от 500 до 600 миллиардов долларов в год. Около 200 миллиардов долларов потерянной прибыли приходится на страны с низким уровнем дохода. Учитывая их уровень ВВП, удар по экономике оказывается гораздо сильнее. К тому же ежегодно такие государства получают более 150 миллиардов долларов финансовой помощи. Только 500 крупнейших компаний по версии Fortune в 2017 году держали в офшорах около 2,6 триллионов долларов (в результате налоговой реформы в США часть суммы была репатриирована в 2018 году).
Однако корпорации — не единственные выгодоприобретатели. По данным Габриеля Зукмана, экономиста из Калифорнийского университета, физические лица хранят в налоговых гаванях 8,7 триллионов долларов. Согласно более глубокому анализу экономиста и адвоката Джеймса С. Генри (2016 г.), эта сумма достигает 36 триллионов долларов. Оба эксперта, учитывая разные ставки дохода, считают, что убытки от неуплаты налогов на доходы физических лиц ежегодно составляют 200 миллиардов долларов в год.
Данные настолько разнятся из-за финансовой тайны и разрозненности официальной информации, а еще из-за отсутствия общепринятого определения налоговой гавани. Мое определение сводится к двум словам: «скрыться» и «куда-нибудь». Чтобы скрыться от правил, которые вам не нравятся, вы переводите свои деньги куда-нибудь в офшор. Я предпочитаю такое широкое определение, потому что гавани оказывают влияние не только на налоги. Они дают возможность скрыться от финансовых правил, разоблачения, уголовной ответственности и т.д. Чаще всего преимуществами налоговых гаваней пользуются крупные финансовые организации и международные корпорации, но система ужесточает правила для малых и средних предприятий, способствуя монополизации рынка.
Следует также учитывать политический вред (хоть его и нельзя измерить): наверняка, налоговые гавани создают возможности для незаконной деятельности представителей элиты за счет менее влиятельного большинства. Сами себя налоговые гавани именуют «нейтральными с налоговой точки зрения каналами», которые способствуют плавному потоку международной помощи и инвестиций. И хотя преимущества для отдельных игроков очевидны, в целом о мире этого не скажешь. Сегодня принято считать, что кроме недополученных налогов, свободное передвижение капитала несет определенные риски, например, опасность финансовой нестабильности для стран с формирующейся рыночной экономикой.Как правило, чем богаче человек и чем больше международная корпорация (некоторые из них имеют сотни дочерних компаний в офшорах), тем сложнее их хитросплетения в офшорной системе и тем яростней они ее защищают. Влиятельные правительства тоже к этому причастны. Большинство крупных налоговых гаваней расположены в развитых странах или на их территориях. По версии независимой международной сети Tax Justice Network, самые высокие показатели Индекса корпоративных налоговых гаваней у Британских Виргинских островов, Бермудских и Каймановых островов (все острова являются частью Британских зависимых территорий). Самые высокие показатели Индекса финансовой секретности у Швейцарии, США и Каймановых островов как юрисдикций, которые лучше всего защищают частную собственность.
Чтобы понять, почему верхние позиции в списке занимают богатые юрисдикции, подсчитайте, сколько богатых нигерийцев могли бы скрывать свои тайные активы в Женеве или Лондоне, а потом подумайте, сколько богатых швейцарцев или британцев могли бы скрывать активы в Лагосе. Офшорный капитал обычно перетекает из бедных стран в богатые.
И офшорная система разрастается. Если одна юрисдикция придумывает новую налоговую лазейку или тайный механизм, привлекающий деньги, другие их копируют или даже пытаются превзойти в «гонке уступок». Именно поэтому прибыль от налогов на доходы корпораций упала в два раза — с 49% в 1985 году до 24% сегодня. Что касается американских международных корпораций, то вывод корпоративной прибыли в налоговые гавани вырос с 5-10% в 1990-е годы до 25-30% сегодня (данные Cobham and Janský от 2017 г.).Принципы налогообложения международных корпораций были разработаны Лигой наций почти 100 лет назад. Многонациональные компании воспринимаются как «отдельные предприятия», между которыми существует слабая связь. Чушь! Фактически, благодаря своей унитарной природе международные корпорации имеют огромную власть, захватывают рынки и экономят на объеме. Если целое стоит больше, чем сумма географически разбросанных компонентов, то какая страна должна облагать налогом такую дополнительную ценность? Редко это будут страны с низким уровнем дохода, потому что система склонна отдавать предпочтение тому месту, где находится штаб-квартира корпорации, обычно богатым государствам.
Более того, международные компании могут манипулировать так называемыми внутрифирменными ценами на операции, чтобы переводить прибыль из юрисдикций с высоким в юрисдикции с низким уровнем налогообложения. Например, дочернее предприятие корпорации может иметь патент в налоговой гавани и взимать непомерное лицензионное вознаграждение с филиалов в странах с высоким уровнем налогообложения, таким образом максимально увеличивая прибыль в юрисдикции с низким уровнем налогообложения. Теоретически внутрифирменные цены должны отражать рыночные цены, которые превалируют в сделках между двумя независимыми сторонами. Но такие цены часто нельзя установить — попробуйте оцените стоимость уникального элемента интерфейса для реактивного двигателя или патент на медицинский препарат. Практически цену устанавливают бухгалтеры компании.
Единственная альтернатива «независимым, отдельным предприятиям» — так называемый «единый налог с пропорциональным распределением по формуле». Система считает международную корпорацию единым предприятием и распределяет прибыль географически по формуле, которая отражает хозяйственную деятельность (это может быть совокупность продаж, материальных активов и сотрудников). Теоретически, такой метод исключает налоговые гавани: если у компании есть контора на Бермудских островах, где работает один человек, формула распределяет на нее незначительную часть глобальной прибыли, поэтому вряд ли имеет значение, что Бермудские острова облагают свою часть прибыли по нулевой ставке. Практически система сопряжена с техническими сложностями, и выбор формулы — во многом политическое решение. Но она проще, справедливей и рациональней действующей системы.
Некоторые американские штаты, канадские провинции и швейцарские кантоны уже используют ограниченную версию системы субнационального налогообложения, хоть она еще не распространена на международном уровне. В скором времени планируются изменения, согласно которым международные компании должны будут делать разбивку по странам и даже публиковать финансовую и бухгалтерскую информацию. Такие данные станут надежной основой для формулы международного распределения прибыли. Более того, возможны другие постепенные шаги по усовершенствованию системы налогообложения, так что изменения будут носить скорее эволюционный, чем революционные характер.
Десять лет назад практически не существовало препятствий для распространения налоговых гаваней. Однако после кризиса 2008 года правительствам пришлось латать огромные дыры в бюджете и успокаивать избирателей, разгневанных из-за финансовой помощи банкам, растущего неравенства и лазеек, которые позволяли международным компаниям и богатым гражданам уклоняться от уплаты налогов. После обнародования Панамских документов и скандала «Люксликс» стало известно, что налоговые гавани часто используются в гнусных целях, и давление на правительства усилилось. И тогда Организация экономического сотрудничества и развития, которая состоит из представителей богатых государств и устанавливает стандарты международного налогообложения, запустила два крупных проекта.
Один из них — Единый стандарт отчетности (CRS), режим автоматического обмена финансовой информацией между государствами, который помогает налоговым органам отслеживать офшорные активы налогоплательщиков. Но стандарт не совершенен; например, он позволяет людям с определенным паспортом претендовать на регистрацию в налоговой гавани, а не в стране, где они фактически живут. США предлагают еще большую, географическую, лазейку: согласно Закону о налоговой отчетности по зарубежным счетам они собирают информацию о своих налогоплательщиках за рубежом, но при этом не делятся своей информацией с другими странами. Именно поэтому США являются крупной налоговой гаванью, где нерезиденты могут хранить свои активы в условиях высокой секретности.
И все же Единый стандарт отчетности дал свои результаты. По статистике ОЭСР от июля 2019 года, 90 стран поделились информацией по 47 миллионам счетов, на которых хранятся 4,9 триллиона евро; банковские депозиты в налоговых гаванях снизились с 25 до 20%; добровольное раскрытие информации накануне введения стандарта принесло дополнительные налоговые поступления в размере 95 миллиардов евро для членов ОЭСР и стран Большой двадцатки (в основном это крупные страны с формирующейся экономикой).Еще один крупный проект — размывание налогооблагаемой базы и вывод прибыли из-под налогообложения (BEPS) — был направлен на международные корпорации. ОЭСР таким образом пыталась «привести налогообложение в соответствие с экономическим содержанием», не нарушая давний международный консенсус о поддержании принципа заключения сделок на рыночных условиях (его активно продвигали транснациональные корпорации, уклоняющиеся от налогообложения, а также их союзники). И хотя проект BEPS повысил уровень прозрачности в отношении международных корпораций, ОЭСР дала ему негативную оценку.
Соединенные Штаты также с опозданием признали, что в условиях потребительской экономики имеет смысл перенести право на налогообложение в ту страну, где происходят продажи. А страны с формирующейся рыночной экономикой, в том числе Колумбия, Гана и Индия, которые с 2016 года приобретают все больший вес, стремятся к новым подходам. ОЭСР начала обдумывать вариант с формулой, учитывающей только продажи, но страны с более низким уровнем дохода предпочитают формулу, которая учитывает количество сотрудников и материальные активы, что даст им больше прав на налогообложение. Такие перемены свидетельствуют о переходе от ортодоксального принципа заключения сделок на рыночных условиях к пропорциональному распределению по формуле, за которое ратуют активисты.
В январе 2019 года лед тронулся. Впервые ОЭСР публично заявила о необходимости «решений, которые выходят за рамки принципа заключения сделок на рыночных условиях». В марте Кристин Лагард, тогдашний директор МВФ, назвала метод «устаревшим» и «губительным для стран с низким уровнем дохода». Она призвала к его «глобальному переосмыслению» и переходу на подход с использованием формул при распределении дохода. В мае ОЭСР предложила график реформ, суть которых сводится к 2 идеям: 1) определение, где должен платиться налог и на каком основании, плюс какую часть прибыли следует облагать налогом на этом основании; 2) введение минимальной ставки налога для международных компаний. Профессор Реувен Ави-Йонах из Юридической школы Мичиганского университета назвал эти планы «радикальными» и «почти нереальными» еще 5 лет назад.
Мы находимся на пороге самых значительных за 100 лет перемен в системе корпоративного налогообложения. Прогресс будет зависеть от борьбы за власть между странами, богатыми и бедными, а также между силами внутри страны — обычными налогоплательщиками и теми, кого устраивает действующая система. Но радикальные перемены вполне вероятны. Международная сеть Tax Justice Network считает, что ее 4 основных требования, которые ранее отвергались как утопические, набирают все большую популярность. Среди них: автоматический международный обмен финансовой информацией, открытые реестры бенефициарных владельцев, отчетность по каждой стране и единый налог с пропорциональным распределением по формуле.
Но корпоративный налог — это только начало. Чтобы понять общую картину, следует учесть силы, которые заставляют работать офшорную систему. В качестве примера можно привести Швейцарию. В последние десятилетия политики из Германии, США и других стран безуспешно боролись со Швейцарией из-за банковской тайны. Однако в 2008 году, когда стало известно, что швейцарские банкиры помогали американским клиентам уклоняться от налогов, Министерство юстиции изменило подход и в качестве мишени выбрало не страну, а ее банки и банкиров. В результате пострадавшие игроки стали ярыми лоббистами реформы, и вскоре, впервые за все время, Швейцария пошла на уступки в отношении банковской тайны. Вывод: любая эффективная международная реакция должна включать санкции против посредников из частного сектора, в том числе бухгалтеров и адвокатов, особенно если они способствуют преступной деятельности, коей является уклонение от уплаты налогов.
Что касается более глубинного уровня, подумайте еще вот о чем. Двигатель офшорной системы — конкуренция между юрисдикциями за лучшие способы уклонения от налогообложения, максимальную секретность и самое выгодное финансовое право. Традиционно, такая гонка представляется в виде коллективной проблемы, которая требует совместных решений. Но у совместных подходов есть недостатки. Некоторые юрисдикции хотят привлечь больше капитала и прибегают к манипуляциям. Таким образом, совместные действия скорее похожи на прыжки белок на батуте. Более того, очень сложно заставить избирателей поддержать сложные международные схемы сотрудничества, особенно если цель — помочь иностранцам или странам с низким уровнем дохода.Есть радикально другой, более действенный, подход. Актуальный вопрос: Помогают ли финансовые потоки, привлекаемые налоговыми гаванями, получающим странам? Безусловно, они помогают заинтересованным группам — обычно это банки, бухгалтеры, юристы и специалисты по недвижимости, но выигрывают ли юрисдикции в целом?
Согласно новому и все более популярному исследованию МВФ, Банка международных расчетов и других организаций, ответ — нет. Исходя из гипотезы «слишком много финансов», рост финансового сектора является выгодным только до определенного уровня, после чего его влияние становится отрицательным. Большинство развитых стран, включая США, Великобританию и другие крупные налоговые гавани, уже давно перешли эту черту. В их случае сокращение финансового сектора с целью прекращения вредной финансовой деятельности должно способствовать процветанию.
Наряду с вышеупомянутым исследованием, мы с моим коллегой Джоном Кристенсеном, бывшим консультантом по экономическим вопросам в Джерси, разработали концепцию «финансового проклятия», с которым сталкиваются юрисдикции с раздутым финансовым сектором. Это сродни ресурсному проклятию, жертвами которого являются страны, зависимые от определенных сырьевых товаров, например, нефти. «Парадокс бедности среди изобилия» имеет множество причин: «утечка мозгов» из правительства, промышленности и гражданского общества в высокооплачиваемый доминирующий сектор; препятствующее росту неравенство доминирующего и других секторов; рост цен на местном уровне, что снижает конкурентоспособность других отраслей; периодические подъемы и спады цен на товары и финансовые активы; рентоориентированное поведение и потеря предпринимательства за счет продуктивных видов деятельности, которые приводят к росту благосостояния, по мере притока легких денег. Некоторые ученые осуждают финансовый сектор за переход от тех видов деятельности, которые способствуют росту благосостояния, к более хищнических видам деятельности, направленным на извлечение дохода, например, монополизации, системно значимой банковской деятельности и использованию налоговых гаваней.Финансовые потоки, цель которых сохранить секретность и избежать корпоративных налогов, как раз, похоже, усугубляют финансовое проклятие, порождают еще большее неравенство, делают страну более уязвимой для кризисов и наносят несоизмеримый политический вред, потому что «засекреченный» капитал проникает в западную политическую систему. За финансовым капиталом, который перетекает из бедных стран в богатые налоговые гавани, последует трудовая миграция.
Естественно, нужны дополнительные исследования. И все же, наличие офшорного финансового центра невыгодно для многих стран — вред наносится не только внешним государствам, но и самому «хозяину». Страны, которые осознают опасность, могут действовать самостоятельно и взять под контроль свои офшорные финансовые центры, прекратить «гонку уступок», ограничить деятельность налоговых гаваней и при этом улучшить благосостояние своих граждан. Это действенная формула успеха.
