14:53

Болонская система-нужна ли она России?

Европа нам указ или не указ?

- Николай Семенович, не так давно на встрече с президентом Путиным вы неожиданно подняли вопрос о юридическом образовании. Что вас, доктора наук, профессора, завкафедрой одного из федеральных университетов, не устраивает?

Николай Бондарь: К сожалению, многое вызывает тревогу. Непомерное количество юридических вузов и, как следствие, падение качества юридического образования. Есть и более общая проблема, связанная с включением нашей системы образования в Болонский процесс, с коренной перестройкой юридического образования и, очевидно, неизбежной трансформацией его глубинных, сущностных начал. Вместо традиционной для нас и всей романо-германской системы фундаментальной подготовки предлагается перейти к обучению юристов по "компетенциям" узкого профиля. Этому должна служить двухуровневая система: бакалавриат - магистратура и внедрение стандартов Болонской системы.

Но она ориентирована на Евросоюз, члены которого уже давно связаны единым правовым пространством и рынком юридических и образовательных услуг. А нас там нет и, по крайней мере, на обозримую перспективу задача вхождения не стоит. Увы, в 2003 году мы подписали Болонское соглашение без единой оговорки. Хотя, например, Франция, Великобритания, Германия, будучи членами Евросоюза, внесли немало оговорок, чтобы обеспечить национальные интересы своего образования. Более того, не все университеты Западной Европы вошли в Болонскую систему. Для нас же остро стоит вопрос: ориентироваться на национальные традиции или же оказаться в плену неких космополитических иллюзий?

- Мне кажется, как и беременной, юристом нельзя быть немножко. Либо ты юрист, либо нет. А бакалавриат не готовит полноценного юриста, насколько я понимаю?

Николай Бондарь: Согласен, двухуровневая система, в которой, как предполагается, около 75% юристов будут готовиться по программам бакалавриата, может привести к утрате признанного статуса юридического образования как элитного, фундаментального. Таким оно всегда воспринималось, к этому всегда стремились в России, начиная с Петровских времен и первых императорских Уставов университетов.

- И что вы предлагаете?

Николай Бондарь: Если говорить в самом общем виде, то, во-первых, отказ от заимствованной двухуровневой системы образования либо существенная ее модернизация. Ведь ее прообраз у нас был: среднее юридическое (техникумы) и высшее юридическое (вузы). Их реформирование, конечно, необходимо было, но не разрушение же, не отказ от специалитета в угоду магистратуре. О бакалаврах мы уже говорили, а кто такой магистр юриспруденции? В нашем варианте им может стать в течение двух лет (!) бакалавр или специалист с любым образованием (!) - медицинским, техническим и т.д., т.е. готовим магистров юриспруденции без... юридического образования. Условно говоря, вчерашний акушер, позавчерашний ветеринар завтра может стать магистром юриспруденции, не прослушав ни одной лекции по курсу теории права, отраслевых дисциплин конституционного, гражданского права, и т.д. Запомнил возмущение известного профессора одного из ведущих юридических вузов Москвы, как ему приходится читать спецкурс для группы магистрантов , где один юрист, остальные - представители почти десятка самых разных специальностей.

Во-вторых, сокращение юридических вузов, но вряд ли тем путем, который сейчас избран. При всем уважении к общественной аттестации, проводимой Ассоциацией юристов, если будет аттестовано 200 юридических вузов, это не означает, что оставшиеся 1100 прекратят свою деятельность. А кто им выдавал лицензию и обеспечивал государственную аккредитацию? Получается, что государственный путь получения аккредитации они благополучно прошли, а теперь при помощи общественной аттестации мы перекроем им кислород? Это очень сомнительно.

Сдай экзамен - и трудись

- Тут я не совсем с вами согласен. Общественная аккредитация - это некое послание, месседж обществу о том, что мы, Ассоциация юристов, этим вузам не доверяем. Хотите выбросить деньги на ветер, можете туда идти, но и на работу вас вряд ли кто-то примет, и мы вас за юристов считать не будем. Правда, здесь отсутствует очень важный элемент - проверка знаний студентов. Выборочный экзамен не проводится. Ассоциация проводит аккредитацию во многом по формальным признакам, и это смущает.

Николай Бондарь: Свой третий пункт я определил бы как не только проверку знаний, а прежде всего - наведение порядка в системе подготовки, в обеспечении этими знаниями. И это не только образовательные стандарты, необходима национальная образовательная концепция, основанная на традициях единства юридической науки, обучения и воспитания. А болонские ориентиры заключаются в том, чтобы по ускоренной программе готовить узких специалистов в конкретной области юридической деятельности (нотариата, правоохранительных, налоговых органов и т.п.). В моем представлении существует 3 модели подготовки юриста: правоохранительно-криминальная (охранительная), рыночно-цивилистическая и конституционная. Речь о том, чтобы любое направление, профиль имели конституционные ориентиры. Трудно представить грамотного юриста без умения защищать конституционные ценности - и личности, и государства. Конституционная модель юриста должна основываться на конституционализации всей системы образования, на понимании того, что Конституция, кстати, вместе с решениями Конституционного суда является источником всех отраслей права. Именно Конституция является той матрицей, которая определяет ориентиры для толкования и применения правовых норм. А во многих вузах конституционное право изучается в течение одного семестра. И все. Больше скажу, бакалавры теперь могут изучать конституционное право как бы "денационализированное": и отечественное, и зарубежное в одном курсе.

- В среде юристов давно витает идея о едином квалификационном экзамене, сдав который, человек получает право идти работать нотариусом, судьей, прокурором либо госслужащим, начиная с определенного уровня. Подобные экзамены существуют в США и многих странах Европы. Как вы относитесь к введению жесткого профессионального экзамена в России?

Николай Бондарь: Для меня тема заключительного этапа проверки знаний вторична по отношению к самому процессу обучения. Если не навести порядок в системе обучения, может сложиться ситуация, когда и проверять будет нечего - король-то окажется голый.

Но, конечно, должны быть проверочные фильтры. Даже при существующей системе государственные экзамены не должны быть экзаменами перед преподавателями, которые выставляли ни за что пятерки или четверки в течение пяти или четырех лет обучения.

- К сожалению, во многих случаях не "за что", а "почем".

Николай Бондарь: Да, но я вынужден выбирать более мягкие формулировки, учитывая статус судьи. При этом государственной аттестационной комиссии надо вернуть изначально предполагавшееся назначение. И нельзя вводить какие-то экзамены вместо, как альтернативу госэкзамена. А наряду с ним - да, согласен.

- То есть вы предлагаете вначале восстановить реальный госэкзамен, а потом уже говорить о едином квалификационном?

Николай Бондарь: Реальный государственный экзамен должен быть обязательно, но в ином виде, чем сейчас. Например, с участием работодателей, что не сложно сделать. Ведь даже на периферии уровень руководителей тех же судебных, правоохранительных органов, юридических служб ведущих предприятий и т.д. позволяет им активно включаться в учебный процесс, участвовать в квалификационных оценках. А вот дальше - то, о чем вы говорите. Я думаю, в том числе с учетом опыта зарубежных стран, вполне можно было бы ввести такой экзамен. Может быть, не единый для абсолютно всех направлений профессиональной юридической деятельности, а с дифференциацией, в частности, для судей, прокуроров и адвокатов - отдельно.

Ключевой вопрос

- Вы много лет проработали в Ростове-на-Дону, потом довольно долго в Москве, сейчас трудитесь в Питере. Сравните юридическую жизнь в Ростове, Питере и Москве. Где вам как юристу-ученому было интереснее, где среда была питательнее и богаче?

Николай Бондарь: Научная жизнь интереснее и богаче в Москве. Здесь, я думаю, двух мнений не может быть. Комфортнее для внутреннего состояния души в Ростове. А, по роду нынешней основной профессиональной деятельности, как судье, - в Питере, рядом с Медным всадником.