17–18 июня в Кракове прошла международная конференция «Христианство и проблемы современного мира», организаторами которой стали кафедра византийско-православной культуры Ягеллонского университета, одного из старейших в Европе, Польская академия наук и православный приход Успения Божией Матери в Кракове.
В конференции приняли участие известные польские и российские ученые, священнослужители, публицисты. С российской стороны выступили с докладами сотрудники РАН, Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета, Академии славянской культуры, Сретенской семинарии. Почетным председателем научного комитета конференции стал местный православный архиерей – архиепископ Лодзинский и Познанский Симон (Романчук), доктор богословия. Владыка Симон присутствовал на всех докладах конференции, выступал с приветственной и завершающей речью, участвовал в прениях. На конференции также сделал доклад другой православный епископ – владыка Георгий (Панковский), возглавляющий Православный ординариат Войска Польского. Главный организатор и ведущий конференции – профессор Ханна Ковальска-Стус, заведующая кафедрой византийско-православной культуры Ягеллонского университета.
Конференция прошла в очень теплой и дружественной атмосфере. Глубокие и разнообразные доклады по широкому спектру проблем вызвали живой интерес и активную дискуссию; большую часть этих докладов портал «Православие.Ru» планирует опубликовать.
По завершении конференции, в православном приходе Успения Божией Матери 19 июня, в день Всех святых, была отслужена литургия. Ее совершили протоиерей Ярослав Антосюк – настоятель краковского прихода, протоиерей Павел Хондзинский – доцент ПСТГУ, иеромонахи Игнатий (Шестаков) и Симеон (Томачинский) – представители Сретенского монастыря, протодиакон Андрей Кураев – профессор Московской духовной академии. На литургии молился и обратился с проповедью к прихожанам архиепископ Симон.
На заключительном заседании научного комитета было принято решение о продолжении заявленного цикла конференций. Следующей темой станет «Воспитание личности».
Портал «Православие.Ru» начинает публикацию докладов участников конференции.
***
«В руце Господни власть земли, и потребнаго воздвигнет во время на ней» (Сир. 10: 4). Святой потребен своему времени. Вчитываясь в его житие, мы можем найти в нем не только образец для подражания, но и различить знамения времени.
 |
| Священномученик Сергий Мечёв с прихожанами. Верея, 1927-1928 гг. |
По тонкому замечанию К. Батюшкова, Петр «много сделал, да ничего не кончил». Не кончил Петр и реформы церковного быта. Крестьянство и духовенство сохранили дореформенный церковный быт. Эта среда во многом не знала духовных и нравственных проблем образованного общества именно в силу сохранения церковно-бытового уклада жизни. Если этот народ назван был Ф. Достоевским народом-богоносцем, то здесь богоносец легко заменялось на бытоносец.
Известно также, что из жизни этого народа-бытоносца славянофилами было взято и перенесено в богословский обиход понятие общины, подразумевающее живую напряженность христианской, прежде всего евхаристической, жизни, в отличие от ее формального омертвения, связываемого теперь с понятием прихода. Однако нельзя не признать, что в этом своем значении начальное понятие было переосмыслено самым коренным образом. Действительно, если крестьянская сельская община была в то же самое время и общиной церковно-приходской, то все в ней было подчинено устоявшемуся христианскому быту, в который на своих правах входила и богослужебно-сакраментальная жизнь, но именно как одна из его составляющих. Последнее, в свою очередь, придавало ей размеренный, веками складывавшийся ритм со своим длительным и подробно расписанным периодом «говения» – подготовки к исповеди и причастию, который как раз своей не оспариваемой в силу традиционности продолжительностью и клал определенный предел частоте причащения. В рамках устойчивого сакрального быта и не могло быть иначе. В этих слоях русского народа ни о какой проблеме редкого причащения или «евхаристическом кризисе» говорить не приходится хотя бы потому, что ни из чего не следует, что в допетровское время причащались чаще. Точно так же не идет здесь речь и о противопоставлении приходской и общинной жизни. Однако, как замечалось выше, впоследствии из этой исторически-бытовой сферы понятие «общины» было перенесено славянофилами на мистико-литургический уровень, вовсе не подразумевавшийся начальными коннотациями.
Иное дело там, где быт был разрушен в результате тех же реформ. Впрочем, и относительно этой части русского общества если и можно говорить о проблеме редкого причащения, то опять-таки не в том смысле, что раньше причащались часто, а затем (с петровских времен) стали причащаться редко (до Петра и низы, и верхи жили одним бытом, и его вышеописанные законы распространялись на всех), а в том, что разрушение быта требовало ответной восполняющей реакции церковного организма, и этой реакцией и стало движение за более деятельную сакраментальную жизнь, ибо ее прежний, обусловленный устойчивостью быта, ритм уже не отвечал изменившимся историческим условиям.
Наконец, вследствие тех же реформ, к середине XIX века складывается еще новый церковный тип – тип «культурного» – прежде всего городского – священника, сочетавший в себе как сословную церковность, так и естественную принадлежность к культурному быту города. Это был далеко не всегда положительный тип. Именно он стал, очевидно, питательной средой будущего обновленчества. Но этот же тип дал и святого Иоанна Кронштадтского, и святого Алексия Мечёва, отца священномученика Сергия. Именно ими – или уж во всяком случае прежде всего ими – было найдено новое – для новых условий – разрешение вопроса о «жизни во Христе». Отныне главным средством, позволяющим преодолеть грех, полагалась не связанная с отлучением на длительный срок от причастия епитимья, а напротив того – деятельная богослужебная и евхаристическая жизнь кающегося.
Этим великим пастырям наследовало следующее поколение пастырей, заметно пополнившееся за счет представителей образованного общества. Диалог интеллигенции и Церкви – достаточно неудачный на вербальном уровне – в жизни нашел себе разрешение в священстве о. Павла Флоренского, о. Сергия Булгакова, о. Александра Ельчанинова, о. Валентина Свенцицкого и иных. Самый этот факт знаменателен и необычен. Действительно, немало можно найти в истории примеров того, как люди, прославленные своей образованностью и умом, заботясь о спасении души, уходили от мира, становились монахами, – но трудно себе представить, чтобы кто-то из них захотел стать приходским священником. Между тем, именно так было в то смутное и трагическое время, и именно из этой среды – среды городского священства – воздвигал Господь «потребных земле», и именно к этой среде принадлежал священномученик Сергий Мечёв – сын великого «приходского старца», настоятеля храма святителя Николая в Кленниках Алексия Мечёва и выпускник филологического факультета Московского университета[1], ученик выдающегося слависта профессора М. Сперанского. Все сказанное выше необходимо учесть, чтобы по достоинству оценить его подвиг и наследие.
***
Как известно, о. Сергий наследовал отцу не только канонически – как настоятель Кленниковского храма, но и духовно – как глава Маросейской общины. Понятно, что те невидимые нити, которые связывают духовника и его чад, настолько тонки, мистическое родство пастыря и его паствы настолько глубоко обусловлено самим таинством священства, что нет ничего удивительного в том, когда собравшаяся вокруг подлинного духовного отца семья его чад, как правило, распадается после его кончины – и это естественно, хотя и всегда болезненно для тех, кого затрагивает непосредственно.
Отец Сергий продлил жизнь Маросейской общины еще на многие годы после кончины отца, пусть не без потерь и потрясений, о которых глухо упоминается в его письмах. Уже одно это говорит за то, что его опыт сам по себе заслуживает всяческого внимания, а кроме того, о. Сергий постарался обобщить опыт отца.
Согласно ему, первая заслуга о. Алексия состояла в том, что он постарался вернуть в приходской – мирской – храм полноценную богослужебную жизнь: за образец о. Алексием берется, прежде всего, «не практика приходского храма или даже монастыря, а берется богослужение по тем книгам, по которым оно должно совершаться, оно берется и начинает совершаться изо дня в день, начинает совершаться и вечером, и утром при изумлении одних, смущении других и, может быть, насмешках третьих, начинается подлинное приобщение к вечности через богослужение»[2]. Вместе с этим, о. Алексий «начинает свою работу духовника и старца, начинает с того, что было лишь мечтою или могло быть получено только на несколько часов, на несколько дней в монастыре»[3]. Вместе с этим и только вместе с этим, он переходит к частому причащению своих чад, причем не всех подряд, но каждого по его мере – «кто должен приобщаться раз в месяц, кто раз в неделю, кто несколько раз в неделю, а кто, может быть, и каждый день – ибо батюшка в этом был не теоретик, а великий практик и каждому давал то, что ему нужно»[4].
Обобщая все это, можно сказать, что о. Алексий предложил практическое разрешение вопроса о спасении в миру.
***
