Имя свя­ти­те­ля Иоан­на Зла­то­уста зна­ко­мо каж­до­му пра­во­слав­но­му че­ло­ве­ку — хо­тя бы по­то­му, что в хра­мах слу­жит­ся со­став­лен­ная им ли­тур­гия. Но ес­ли пред­ста­вить се­бе, как он во пло­ти вдруг ока­зал­ся бы на этой ли­тур­гии, — что бы он ска­зал с ам­во­на? От­ме­тил бы, как мно­го из­ме­ни­лось в по­ряд­ке бо­го­слу­же­ния с IV ве­ка? Уди­вил­ся бы, на­сколь­ко ина­че вы­гля­дят се­го­дня при­хо­жане? Или, на­про­тив, про­из­нес бы пла­мен­ную про­по­ведь о том, как ма­ло на са­мом де­ле из­ме­ни­ли про­шед­шие ве­ка хри­сти­ан­ской ис­то­рии че­ло­ве­че­ские ду­ши, как жи­вут в нас те же ред­кие доб­ро­де­те­ли и рас­про­стра­нен­ные по­ро­ки, что и в его вре­ме­на?

Про­вин­ци­ал

Он ро­дил­ся око­ло 347 го­да в Ан­тио­хии в се­мье во­е­на­чаль­ни­ка по име­ни Се­кунд. Ме­сто и вре­мя рож­де­ния во мно­гом опре­де­ли­ли об­лик его хри­сти­ан­ско­го слу­же­ния. Весь тот край вхо­дил в со­став огром­ной Рим­ской им­пе­рии, вла­сти ко­то­рой толь­ко недав­но об­ра­ти­лись в хри­сти­ан­ство. Ан­тио­хия бы­ла круп­ней­шим го­ро­дом во­сточ­но­го Сре­ди­зем­но­мо­рья, где эл­ли­ни­сти­че­ская ци­ви­ли­за­ция со­сед­ство­ва­ла с се­мит­ской. Это здесь еще в апо­столь­ские вре­ме­на впер­вые про­зву­ча­ло са­мо на­зва­ние «хри­сти­ане». В де­рев­нях здесь го­во­ри­ли прак­ти­че­ски на язы­ке Хри­ста и апо­сто­лов — на ара­мей­ском (этот его ва­ри­ант обыч­но на­зы­ва­ют «си­рий­ским»), в го­ро­дах зву­ча­ли изыс­кан­ные фило­соф­ские бе­се­ды и тща­тель­но вы­стро­ен­ные ре­чи на гре­че­ском. Здесь бы­ли все воз­мож­но­сти по­лу­чить хо­ро­шее и раз­но­сто­рон­нее об­ра­зо­ва­ние, как об­ще­гу­ма­ни­тар­ное, так и су­гу­бо хри­сти­ан­ское, и Иоанн ими в юно­сти вос­поль­зо­вал­ся, бла­го он про­ис­хо­дил из обес­пе­чен­ной се­мьи.

От­но­ше­ние к хри­сти­ан­ству в Рим­ской им­пе­рии вто­рой по­ло­ви­ны IV ве­ка бы­ло от­ча­сти по­хо­жим на то, что мы зна­ем по соб­ствен­но­му опы­ту. Ста­ри­ки еще пом­ни­ли те вре­ме­на, ко­гда го­во­рить о Хри­сте бы­ло смер­тель­но опас­но, мож­но бы­ло уго­дить на аре­ну в ка­че­стве жерт­вы для ди­ких зве­рей. Да и во вре­мя от­ро­че­ства Иоан­на Ри­мом пра­вил им­пе­ра­тор Юли­ан От­ступ­ник, пы­тав­ший­ся воз­ро­дить язы­че­скую ре­ли­гию.

Впро­чем, Юли­ан по­тер­пел неуда­чу и сам по­гиб на войне, так что от­ныне им­пе­рия ста­но­ви­лась хри­сти­ан­ской. Это зна­чит, что в Цер­ковь при­шло огром­ное ко­ли­че­ство лю­дей — кто ра­ди ве­ры, кто за ком­па­нию, кто из лю­бо­пыт­ства, а кто-то и в по­ис­ках вы­го­ды. Всех их объ­еди­ня­ло крайне по­верх­ност­ное зна­ком­ство с ве­рой и жиз­нью Церк­ви и вполне язы­че­ский мен­та­ли­тет. Вско­ре по­сле смер­ти Юли­а­на при­нял кре­ще­ние и два­дца­ти­лет­ний Иоанн. Сре­ди но­во­кре­ще­ных немно­го бы­ло лю­дей столь об­ра­зо­ван­ных. Мно­гие и во­все не по­ни­ма­ли, чем по­кло­не­ние Хри­сту прин­ци­пи­аль­но от­ли­ча­ет­ся от по­кло­не­ния мно­же­ству бо­жеств, ко­то­рых они преж­де чти­ли. А неко­то­рые ви­де­ли в хри­сти­ан­стве все­го лишь но­вую идео­ло­гию, по­лез­ную им­пер­ской вла­сти.

Имен­но то­гда и имен­но по этим при­чи­нам за­ро­ди­лось мо­на­ше­ство — дви­же­ние тех, кто тща­тель­но обе­ре­гал чи­сто­ту хри­сти­ан­ства, ухо­дя от шум­ных толп в ма­ло­до­ступ­ные ме­ста. Иоанн то­же при­нял ино­че­ство по­сле смер­ти сво­ей ма­те­ри Ан­фу­сы: че­ты­ре го­да он про­вел в уеди­не­нии, два из них — в пол­ном мол­ча­нии. Его крас­но­ре­чию пред­сто­я­ло вы­зреть, слов­но пло­ду во чре­ве. А мно­гие ли из нас утер­пе­ли бы в та­кой си­ту­а­ции, чтобы не на­чать по­учать всех во­круг?

И в эти, и в по­сле­ду­ю­щие го­ды Иоанн очень мно­го пи­сал — се­го­дня со­бра­ние его со­чи­не­ний за­ни­ма­ет це­лую пол­ку. Это и бо­го­слов­ские трак­та­ты, и ком­мен­та­рии на Свя­щен­ное Пи­са­ние, и пись­ма раз­ным лю­дям по раз­ным по­во­дам, и ко­неч­но же про­по­ве­ди. Но до них де­ло до­шло не сра­зу.

Пуб­ли­цист на ам­воне

Еще до от­шель­ни­че­ства Иоанн был ру­ко­по­ло­жен в чте­ца — од­на из низ­ших сту­пе­ней цер­ков­ной иерар­хии. Хо­те­ли его ру­ко­по­ло­жить и в пре­сви­те­ры, и да­же в епи­ско­пы, но он от­ка­зал­ся. Соб­ствен­ные раз­мыш­ле­ния на эти те­мы при­ве­ли его к на­пи­са­нию «Ше­сти слов о свя­щен­стве». Вот как ви­дел он пас­тыр­скую от­вет­ствен­ность: «Пас­ты­рю на­доб­но иметь мно­го бла­го­ра­зу­мия и мно­го очей, чтобы со всех сто­рон на­блю­дать со­сто­я­ние ду­ши. Как мно­гие при­хо­дят в оже­сто­че­ние и пре­да­ют­ся от­ча­я­нию в сво­ем спа­се­нии по­то­му, что не мо­гут пе­ре­но­сить же­сто­ко­го вра­че­ва­ния; так, на­про­тив, есть и та­кие, ко­то­рые, не по­лу­чив на­ка­за­ния, со­от­вет­ствен­но­го гре­хам, пре­да­ют­ся бес­печ­но­сти, ста­но­вят­ся го­раз­до ху­же и ре­ша­ют­ся гре­шить еще боль­ше». Соб­ствен­но, эти «Шесть слов» — объ­яс­не­ние, по­че­му Иоанн не счи­тал нуж­ным в тот мо­мент ста­но­вить­ся свя­щен­ни­ком.

Впро­чем, ко­гда он вер­нул­ся в Ан­тио­хию, то в 381 го­ду был ру­ко­по­ло­жен во диа­ко­на, и толь­ко через пять лет — в пре­сви­те­ра. Ему бы­ло по­ру­че­но про­из­но­сить про­по­ве­ди, и он де­лал это при сте­че­нии на­ро­да не ре­же двух раз в неде­лю, а ино­гда и еже­днев­но. В те вре­ме­на не бы­ло средств мас­со­вой ин­фор­ма­ции, а кни­ги бы­ли очень до­ро­ги, и про­по­ведь, по су­ти, оста­ва­лась един­ствен­ным спо­со­бом на­учить че­му бы то ни бы­ло цер­ков­ный на­род.

В цен­тре его про­по­ве­ди все­гда оста­ва­лось Свя­щен­ное Пи­са­ние. И это неуди­ви­тель­но, ведь он сам счи­тал, что имен­но «от незна­ния Пи­са­ния про­изо­шли бес­чис­лен­ные бед­ствия: от­сю­да про­из­рос­ла ве­ли­кая за­ра­за ере­сей, от­сю­да — нера­ди­вое жи­тье, бес­по­лез­ные тру­ды. По­доб­но то­му как ли­шен­ные это­го све­та не мо­гут пря­мо ид­ти, так и не взи­ра­ю­щие на луч бо­же­ствен­но­го Пи­са­ния вы­нуж­да­ют­ся мно­го и ча­сто гре­шить, так как по­ис­ти­не хо­дят в са­мой глу­бо­кой тьме».

Иоанн мог вы­брать ка­кую-то од­ну из биб­лей­ских книг и раз­би­рать ее по­дроб­но, от гла­вы к гла­ве, за каж­дой про­по­ве­дью, а мог по­сту­пить ина­че — по­свя­тить свою бе­се­ду тем стра­ни­цам Пи­са­ния, где речь идет о на­сту­па­ю­щем празд­ни­ке. Но его ин­те­рес к Пи­са­нию — не тео­ре­ти­че­ский, имен­но там он на­хо­дит са­мые важ­ные ука­за­ния для сво­ей паст­вы: как жить по Еван­ге­лию, как ис­пол­нять во­лю Бо­жию, как лю­бить ближ­не­го. Его про­по­ве­ди очень ма­ло по­хо­жи на скуч­ные бо­го­слов­ские лек­ции, пе­ре­сы­пан­ные ци­та­та­ми.

Вот он рас­ска­зы­ва­ет о ха­на­не­ян­ке, то есть языч­ни­це, ко­то­рая об­ра­ти­лась ко Хри­сту с моль­бой об ис­це­ле­нии ее до­че­ри. Сре­ди ауди­то­рии на­вер­ня­ка бы­ло мно­го вче­раш­них языч­ни­ков, вы­ход­цев прак­ти­че­ски из род­ных мест этой жен­щи­ны, та­ких же, по су­ти, ха­на­не­ев. «Итак, воз­люб­лен­ный, зная, что так бы­ва­ет во вре­мя мо­литв, под­ра­жай ха­на­не­ян­ке; хо­тя ты — муж, од­на­ко под­ра­жай жене, ино­пле­мен­ни­це, сла­бой, от­вер­жен­ной и пре­зи­ра­е­мой. Ты не име­ешь бес­но­ва­той до­че­ри? Но ты име­ешь греш­ную ду­шу. Что ска­за­ла ха­на­не­ян­ка? “По­ми­луй ме­ня, дочь моя же­сто­ко бес­ну­ет­ся”. Так и ты ска­жи: “По­ми­луй ме­ня: ду­ша моя же­сто­ко бес­ну­ет­ся” … Ку­да бы ты ни по­шел, вез­де слы­шишь сло­ва Хри­сто­вы: “О, жен­щи­на! Ве­ли­ка ве­ра твоя”. Вой­ди в цер­ковь пер­сов и услы­шишь Хри­ста, го­во­ря­ще­го: “О, жен­щи­на! Ве­ли­ка ве­ра твоя”; рав­но как и в цер­ковь го­тов, вар­ва­ров, ин­дий­цев, мав­ров, и ка­кую толь­ко стра­ну осве­ща­ет солн­це».

И про­стые че­ло­ве­че­ские чув­ства не про­хо­дят ми­мо вни­ма­ния Зла­то­уста. Он пи­шет мо­ло­дой вдо­ве и, преж­де чем по­учать, ста­ра­ет­ся по­со­чув­ство­вать ей: «Все бу­дут со­глас­ны с то­бою, и ни­кто, да­же из весь­ма лю­бо­муд­рых, не станет про­ти­во­ре­чить то­му, что ты по­лу­чи­ла тяж­кий удар и что по­слан­ная свы­ше стре­ла по­ра­зи­ла те­бя в са­мое ро­ко­вое ме­сто… Со­глас­но с то­бою и я при­знаю, что на всей зем­ле меж­ду свет­ски­ми людь­ми немно­го бы­ва­ло та­ких лю­без­ных, крот­ких, сми­рен­ных, ис­крен­них, ра­зум­ных и бла­го­че­сти­вых, как твой муж. Но, ес­ли бы он со­вер­шен­но раз­ру­шил­ся и об­ра­тил­ся в ни­что, то­гда сле­до­ва­ло бы скор­беть и со­кру­шать­ся; ес­ли же он при­плыл в тихую при­стань и пе­ре­се­лил­ся к сво­е­му ис­тин­но­му Ца­рю, то об этом долж­но не пла­кать, а ра­до­вать­ся. Эта смерть не смерть, но неко­то­рое пе­ре­се­ле­ние и пе­ре­ме­ще­ние из худ­ше­го со­сто­я­ния в луч­шее, с зем­ли на небо, от лю­дей к ан­ге­лам и ар­хан­ге­лам, к Вла­ды­ке ан­ге­лов и ар­хан­ге­лов».

А вот что го­во­рит он по­движ­ни­ку, ко­то­ро­го мыс­ли о де­мон­ских ис­ку­ше­ни­ях за­ста­ви­ли ду­мать о са­мо­убий­стве: «Ка­кое зло, боль­шое или ма­лое, мо­жет при­чи­нить нам де­мон сам по се­бе? Уны­ние же и без него мо­жет сде­лать мно­го зла, и боль­шин­ство из тех, ко­то­рые на­ло­жи­ли на се­бя пет­лю, или за­ко­ло­лись ме­чем, или уто­пи­лись в ре­ках, или по­гу­би­ли се­бя как-ни­будь ина­че, увле­че­ны бы­ли к та­кой на­силь­ствен­ной смер­ти уны­ни­ем… Как же мож­но, ска­жешь ты, не уны­вать? Мож­но, ес­ли, от­верг­нув мне­ния тол­пы об этом пред­ме­те, бу­дешь по­мыш­лять о гор­нем. Те­перь твое по­ло­же­ние ка­жет­ся те­бе ужас­ным, по­то­му что тол­па счи­та­ет его та­ким; но ес­ли ты за­хо­чешь с точ­но­стью рас­смот­реть его са­мо по се­бе, от­ре­шив­шись от пу­сто­го и оши­боч­но­го предубеж­де­ния, то най­дешь, что оно не пред­став­ля­ет ни­ка­ко­го по­во­да к уны­нию».

За крас­но­ре­чие Иоан­на на­зы­ва­ют Зла­то­устом, но он слу­жит Бо­гу да­ле­ко не толь­ко уста­ми. Мно­го за­ни­ма­ет­ся он и бла­го­тво­ри­тель­но­стью в Ан­тио­хии. Его сла­ва не про­шла ми­мо вни­ма­ния вла­стей Во­сточ­ной Рим­ской им­пе­рии: ко­гда в 397 го­ду скон­чал­ся Кон­ста­ни­но­поль­ский ар­хи­епи­скоп Нек­та­рий, на пер­вен­ству­ю­щую ка­фед­ру при­гла­си­ли имен­но Иоан­на. Глав­ную роль здесь сыг­ра­ло же­ла­ние им­пе­ра­то­ра Ар­ка­дия ви­деть в сво­ей сто­ли­це та­ко­го ода­рен­но­го и ак­тив­но­го иерар­ха.

Об­ли­чи­тель зна­ти

Но, как это ча­сто бы­ва­ет, ожи­да­ния вла­стей не сов­па­ли с под­лин­ным при­зва­ни­ем ве­ли­ко­го хри­сти­а­ни­на. Про­по­ве­до­вать ему уда­ет­ся уже не так ча­сто, как преж­де, за­то он с го­ло­вой ухо­дит в ор­га­ни­за­цию прак­ти­че­ской де­я­тель­но­сти Церк­ви: пре­одоле­ва­ет раз­до­ры, устра­ня­ет недо­стой­ных кли­ри­ков, тре­бу­ет от осталь­ных при­ле­жа­ния и чи­сто­ты жиз­ни. Епи­скоп в его пред­став­ле­нии не об­лас­кан­ный вла­стью чи­нов­ник, а слу­жи­тель на­ро­да Бо­жье­го. Он рас­про­да­ет рос­кош­ное убран­ство ар­хи­епи­скоп­ско­го двор­ца и пе­ре­да­ет вы­ру­чен­ные сред­ства на со­дер­жа­ние боль­ниц и го­сти­ниц для па­лом­ни­ков.

Это бы­ло вре­мя, ко­гда уже ста­ла за­бы­вать­ся пер­во­на­чаль­ная про­сто­та хри­сти­ан­ских об­щин, осо­бен­но здесь, в ве­ли­чай­шем и бо­га­тей­шем го­ро­де ми­ра, ря­дом с бли­ста­тель­ным им­пе­ра­тор­ским дво­ром. По­чти ни­ко­го уже не удив­ля­ло, что го­лод­ный ни­щий и пир­ше­ству­ю­щий бо­гач (слов­но из еван­гель­ской прит­чи) фор­маль­но суть бра­тья во Хри­сте, а на де­ле от од­но­го до дру­го­го как от зем­ли до неба. Ма­ло ко­го сму­ща­ла да­ле­кая от ас­ке­зы жизнь иных хри­сти­ан­ских пас­ты­рей. Но Зла­то­уст не со­би­рал­ся ми­рить­ся ни с чем по­доб­ным. От но­во­го кон­стан­ти­но­поль­ско­го ар­хи­епи­ско­па до­ста­ет­ся всем: и епи­ско­пам, и зна­ти, и да­же им­пе­ра­тор­ской че­те. Но боль­ше все­го он опол­ча­ет­ся про­тив бо­гат­ства и со­ци­аль­но­го рас­сло­е­ния: «Сна­ча­ла Бог не сде­лал од­но­го бо­га­тым, а дру­го­го бед­ным и, при­вед­ши лю­дей, не по­ка­зал од­но­му мно­гих со­кро­вищ, а дру­го­го ли­шил это­го при­об­ре­те­ния, но всем предо­ста­вил для воз­де­лы­ва­ния од­ну и ту же зем­лю. Ка­ким же об­ра­зом, ко­гда она со­став­ля­ет об­щее до­сто­я­ние, ты вла­де­ешь столь­ки­ми-то и столь­ки­ми участ­ка­ми, а ближ­ний не име­ет ни клоч­ка зем­ли? Ко­ры­сто­лю­би­вые бо­га­чи — это ка­кие-то раз­бой­ни­ки, за­сев­шие при до­ро­ге, гра­бя­щие про­хо­дя­щих и за­ры­ва­ю­щие иму­ще­ства дру­гих в сво­их кла­до­вых… как сви­ньи в гря­зи, они услаж­да­ют­ся, ва­ля­ясь в нечи­сто­тах среб­ро­лю­бия».

Так и с им­пе­ра­три­цей Ев­док­си­ей, фак­ти­че­ской пра­ви­тель­ни­цей при сла­бом и без­воль­ном им­пе­ра­то­ре Ар­ка­дии, Зла­то­уст всту­па­ет в кон­фликт из-за ее неуме­рен­ной рос­ко­ши и жад­но­сти. Он за­щи­ща­ет от кон­фис­ка­ции иму­ще­ство вдо­вы и де­тей опаль­но­го вель­мо­жи, а в хра­ме, об­ли­чая в про­по­ве­дях ще­голь­ские тра­ты, недву­смыс­лен­но по­ка­зы­ва­ет гла­за­ми на са­му им­пе­ра­три­цу… Та­ко­го сне­сти она ни­как не мог­ла! Ведь еще недав­но рим­ские им­пе­ра­то­ры офи­ци­аль­но счи­та­лись бо­га­ми, а «оскорб­ле­ние ве­ли­че­ства» бы­ло са­мым страш­ным уго­лов­ным пре­ступ­ле­ни­ем.

Сре­ди свя­щен­ства и епи­ско­па­та мно­гие то­же бы­ли в оби­де на свя­ти­те­ля: его тре­бо­ва­ния ка­за­лись чрез­мер­ны­ми, его стиль управ­ле­ния — же­сто­ким. В 403 го­ду Со­бор епи­ско­пов от­пра­вил Иоан­на Зла­то­уста в ссыл­ку. Прав­да, дли­лась она недол­го: про­стой на­род обо­жал сво­е­го ар­хи­епи­ско­па, в сто­ли­це на­ча­лись вол­не­ния, и его при­шлось вер­нуть.

Иоанн про­сто не мог вос­при­ни­мать хри­сти­ан­ство и в осо­бен­но­сти свя­щен­ство не все­рьез, не мог ря­дом с со­бой ви­деть лю­дей, со­че­тав­ших хри­сти­ан­скую сим­во­ли­ку со вполне язы­че­ски­ми по­ступ­ка­ми. На­при­мер, уста­но­ви­ли на го­род­ском ип­по­дро­ме се­реб­ря­ную ста­тую им­пе­ра­три­цы — что в этом та­ко­го? Все­гда так по­сту­па­ли в Ри­ме! Но Иоанн от­кли­ка­ет­ся на это со­бы­тие про­по­ве­дью: «Вновь Иро­ди­а­да бес­ну­ет­ся, вновь воз­му­ща­ет­ся, вновь пля­шет, вновь тре­бу­ет гла­вы Иоан­на на блю­де». Им­пе­ра­три­цу он срав­ни­ва­ет с рас­пут­ной же­ной ца­ря Иро­да, им­пе­ра­тор, со­от­вет­ствен­но, ока­зы­ва­ет­ся Иро­дом… Это уже бы­ло слиш­ком.

В 404 го­ду но­вый Кон­стан­ти­но­поль­ский со­бор от­прав­ля­ет Иоан­на Зла­то­уста в но­вую ссыл­ку. Сам он ска­зал об этом так: «Бра­тия, вор не при­хо­дит ту­да, где хво­рост, се­но и дро­ва, но — ту­да, где ле­жит зо­ло­то, или се­реб­ро, или жем­чуг; так и дья­вол не вхо­дит ту­да, где пре­лю­бо­дей, или бо­го­хуль­ник, или хищ­ник, или ко­ры­сто­лю­бец, но — ту­да, где про­вож­да­ю­щие пу­стын­ную жизнь… Так, ес­ли из­го­нят ме­ня, я упо­доб­люсь Илии; ес­ли бро­сят в грязь — Иере­мии; ес­ли в мо­ре — про­ро­ку Ионе; ес­ли в ров — Да­ни­и­лу; ес­ли по­бьют кам­ня­ми — Сте­фа­ну; ес­ли обез­гла­вят — Иоан­ну Пред­те­че; ес­ли бу­дут бить пал­ка­ми — Пав­лу; ес­ли рас­пи­лят пи­лою — Ис­айе; и о, ес­ли бы пи­лою де­ре­вян­ною, чтобы мне на­сла­дит­ся лю­бо­вью ко кре­сту!»

Но у Иоан­на Зла­то­уста был свой соб­ствен­ный путь, о ко­то­ром мож­но ска­зать его же сло­ва­ми: «Жизнь пра­вед­ных бле­стя­ща; но как она де­ла­ет­ся бле­стя­щею, ес­ли не чрез тер­пе­ние? При­об­рев, воз­лю­би его, брат, как мать му­же­ства». Он был от­прав­лен в го­ро­док Ку­куз в Ар­ме­нии, где про­дол­жал ак­тив­ней­шую пе­ре­пис­ку с дру­зья­ми (до нас до­шло бо­лее двух­сот пи­сем). И за это из Ку­ку­за он был от­прав­лен еще даль­ше, на са­мый край то­гдаш­ней Им­пе­рии — в Пи­ти­унт (ны­неш­няя Пи­цун­да в Аб­ха­зии). Ме­ста на­зна­че­ния из­му­чен­ный свя­ти­тель так и не до­стиг — он умер в ме­стеч­ке под на­зва­ни­ем Ко­ма­ны 14 сен­тяб­ря 407 го­да. Пе­ред смер­тью он про­из­нес сло­ва, став­шие за­тем сво­е­го ро­да по­след­ним де­ви­зом всех по­стра­дав­ших хри­сти­ан: «Сла­ва Бо­гу за все!» В этих сло­вах — итог его зем­ной жиз­ни.

По­чи­та­ние свя­ти­те­ля на­ча­лось прак­ти­че­ски сра­зу по­сле его смер­ти, и мо­щи его недол­го оста­ва­лись в Ко­ма­нах. Уже в 438 го­ду по ини­ци­а­ти­ве но­во­го пат­ри­ар­ха Прок­ла и но­во­го им­пе­ра­то­ра Фе­о­до­сия (сы­на Ар­ка­дия) они бы­ли пе­ре­не­се­ны в Кон­стан­ти­но­поль. От­ту­да они бы­ли по­хи­ще­ны в 1204 го­ду кре­сто­нос­ца­ми, ко­то­рые увез­ли их в Рим, и лишь в 2004 го­ду Иоанн Па­вел II воз­вра­тил их на преж­нее ме­сто.

Пре­став­ле­ние свя­то­го Иоан­на Зла­то­уста сов­па­ло с празд­ни­ком Воз­дви­же­ния Жи­во­тво­ря­ще­го Кре­ста Гос­под­ня, и по­это­му его па­мять бы­ла пе­ре­не­се­на на 13/26 но­яб­ря. Кро­ме то­го, 27 ян­ва­ря/9 фев­ра­ля от­ме­ча­ет­ся па­мять пе­ре­не­се­ния свя­тых мо­щей свя­ти­те­ля Иоан­на Зла­то­уста из Ко­ман в Кон­стан­ти­но­поль, а 30 ян­ва­ря/12 фев­ра­ля — Со­бор Все­лен­ских учи­те­лей и свя­ти­те­лей Ва­си­лия Ве­ли­ко­го, Гри­го­рия Бо­го­сло­ва и Иоан­на Зла­то­уста. Но мы к то­му же по­ми­на­ем свя­ти­те­ля на боль­шин­стве на­ших ли­тур­гий и встре­ча­ем вме­сте с ним каж­дую Пас­ху, слу­шая в хра­мах его «Огла­си­тель­ное сло­во», где ци­та­ты из Пи­са­ния пе­ре­ме­жа­ют­ся с ли­ку­ю­щим го­ло­сом са­мо­го Иоан­на: «Смерть, где твое жа­ло? Ад, где твоя по­бе­да? Вос­крес Хри­стос, и ты низ­вер­жен! Вос­крес Хри­стос, и па­ли де­мо­ны! Вос­крес Хри­стос, и ра­ду­ют­ся ан­ге­лы! Вос­крес Хри­стос, и тор­же­ству­ет жизнь! Вос­крес Хри­стос, и ни­кто не мертв во гро­бе! Ибо Хри­стос, вос­став из гро­ба, — пер­ве­нец из умер­ших. Ему сла­ва и дер­жа­ва во ве­ки ве­ков!»

Ан­дрей Дес­ниц­кий