Девятнадцать лет назад страна входила в штопор, который вызвало объявление правительством дефолта по внутреннему долгу - государственным краткосрочным обязательствам (ГКО). До этого еще нигде государство не отказывалось платить по долгам в национальной валюте, а девальвация никогда не сопровождалась дефолтом - казалось, всегда можно выбрать либо одно, либо другое.
Дефолт привел к ажиотажному спросу на "твердую" валюту, надолго закрепив недоверие к рублю.Из-за финансового кризиса в Юго-Восточной Азии, который быстро перекинулся на Европу и Южную Америку, резко снизился спрос на нефть, а за этим нефтяные цены рухнули с 27 до 17 долларов за баррель. На это наложились низкий уровень золотовалютных резервов страны (11-12 миллиардов долларов при нынешних 420), быстрый рост внутреннего госдолга до 20 процентов ВВП (сейчас - 9) и превращение этого рынка в финансовую пирамиду, которую с азартом строили и государство, и банки, и директора предприятий, и иностранные спекулянты. Для погашения обязательств по уже размещенным ГКО-ОФЗ выпускались новые займы, их доходность колебалась от 30 до 200 процентов, платежи по ним занимали треть расходов бюджета.
"Идеальный шторм" конца 2014 года выглядит легкой рябью по сравнению с потрясениями августа 1998 годаВ августе произошел кризис неплатежей на банковском рынке, крупные игроки "побежали" из ГКО. Правительство осталось без денег, вкладчики в панике спешили переложить деньги в "твердую" валюту. 17 августа ЦБ "отпустил" валютный курс, который до этого держал на завышенном уровне, и за пару месяцев рубль упал в три раза. Инфляционный навес рухнул, девальвация мгновенно перешла в скачок цен. За тот год они выросли почти в два раза, доходы населения упали на треть.
"Казалось, был неминуем социальный взрыв, но ничего похожего не произошло, - отмечает академик РАН, директор Института народнохозяйственного прогнозирования Виктор Ивантер. - Население понимало, что эта странная жизнь, когда стабильность вроде бы достигнута, но экономика не работает, должна кончиться именно большой бедой".
Люди тратили последнее, запасаясь крупой, консервами и солью, зато зарплата в несколько сотен "зеленых" означала шикарную жизнь в нищей стране.
Сбережения населения были потеряны, платежную систему поразил паралич, возник кризис неплатежей, вывод капитала из страны утроился. Рынок ГКО-ОФЗ на какое-то время просто перестал существовать, капитализация фондового рынка рухнула в десятки раз, из источников покрытия дефицита бюджета остался лишь печатный станок Гознака. Кредитные рейтинги опустились до уровня "выборочный дефолт", по стоимости внешних заимствований Россия стала сопоставима со странами "третьего мира".
Однако до дефолта по внешнему долгу и краха банковской системы не дошло - до половины банков разорилась, но главных игроков спас Банк России.
"Коллапса в правительстве, как принято думать, не было, напротив, было ясно, что азиатский валютный кризис нас зацепит, и с осени 1997 года активно обсуждались пути выхода, плавная девальвация, - отмечает руководитель направления "Финансы и экономика" Института современного развития Никита Масленников. - Потом именно на эти наработки опирались успехи правительства Евгения Примакова. Неслучайно одним из его первых шагов стало принятие бездефицитного бюджета, о чем мечтали реформаторы все 90-е".
Конечной причиной дефолта, по мнению Масленникова, стала отставка правительства Виктора Черномырдина в марте - пока шло долгое согласование нового премьера в Госдуме, отсутствовал тот арбитр, кто должен был представить президенту развернутый план действий. Из-за этой проволочки весной среди экономистов сложилось ощущение, что катастрофы не миновать.
Проблема была не в поиске решений, а в политической воле, соглашается Виктор Ивантер. Характерно, отмечает он, что уже в октябре в ответ на адекватную политику Примакова экономика показала сильный рост. "Невидимая рука рынка не работает за нас, она только больно наказывает за просчеты", - добавляет он: дефолт стал следствием догматического применения разумных рыночных инструментов в слабой экономике. Ошибки совершались и потом, но экономика стала гораздо более зрелой, и "идеальный шторм" конца 2014 года выглядит легкой рябью по сравнению с потрясениями 1998 года, заключает Виктор Ивантер.
