15:09

Небесные странники - наши помощники

Еврейское kukab— это необязательно звезда в нашем смысле, но любое небесное тело: комета, планета, метеорит и так далее. Небесные светила, согласно ветхозаветным текстам, — часть созданного Богом мира (Быт. 1, 16; Иов. 9, 7; Пс. 8, 4; Пс. 135, 9; Иер. 31, 35; Ам. 5, 8). Поэтому в Священном Писании решительно осуждается и прямое поклонение им как божественным существам (Вт. 4, 19; 4 Цар. 23, 5), и заигрывание с астральной символикой, связанной с тем или иным языческим культом (Исх. 20, 4; Ам. 5, 26; Ис. 3, 18). Неприемлема была для народа Божия и астрология (Ис. 47, 13; Иер. 27, 9).

Однако отрицание за небесными светилами возможности выступать в качестве объектов религиозного поклонения совсем не исключает для библейских авторов различия в понимании природы звезд самих по себе. Являются ли звезды частью безличного космоса или живыми и даже разумными существами? Шестоднев и некоторые другие тексты говорят скорее в пользу первого (Быт. 1, 16-18; Пс. 135, 9; Ек. 12, 2; Ис. 13, 10). Но «материалистическое» понимание небесных светил не является в Священном Писании единственно допустимым. Некоторые библейские строки прямо говорят, что Солнце, Луна и звезды являются деятельными участниками богочеловеческой драмы священной истории.

В одном из самых древних текстов Священного Писания, в «Песне Деворы» (Суд. 5), которая, по мнению ученых, была составлена практически одновременно с описанными в ней событиями или спустя недолгое время, то есть в конце XII — начале XI века до Р. Х., приводится описание боя израильтян под руководством женщины-судьи и хананеев под началом полководца Сисары: «Пришли цари, сразились, тогда сразились цари Ханаанские в Фанаахе у вод Мегиддонских, но не получили нимало серебра. С неба сражались, звезды с путей своих сражались с Сисарою. Поток Киссон увлек их, поток Кедумим, поток Киссон. Попирай, душа моя, силу! Тогда ломались копыта конские от побега, от побега сильных его» (Суд. 5, 19-22).

Интересующее нас упоминание звезд отнюдь не является метафорой. Других метафорических выражений в данной песне нет, и очевидно, что библейский автор имеет в виду реальные небесные тела, выступающие в качестве участников боя. Что же это за «звезды»? Почему они «сражаются»? Наиболее популярной является гипотеза, предполагающая, что автор «Песни Деворы», находясь под влиянием религиозных и натурфилософских представлений жителей Ханаана того времени, считал звезды источниками дождя. Потоки воды, источаемые звездами, считают ученые, могли сделать непроходимыми для вражеских колесниц глинистые поля у вод Мегиддонских и заставить выйти из берегов потоки Кедумим и Киссон, которые потопили врагов Израиля.

В ханаанской мифологии звезды — это низшие божественные существа. Например, в «Легенде об Акате» (см. J.L.Gibson. Canaanite myths and legends. London — New York 2004) слова «боги» / «небеса» / «звезды» употребляются синонимично в рифмующихся по смыслу строках (19, 185-187, 191-193). В другом сказании приводится повеление принести жертву за удачные роды богине солнца «госпоже Шапаш и вечным звездам» (23, 54-55). Однако единственным текстом, в котором мы находим некоторое подобие богословской спекуляции о небесных телах, является отрывок из «Легенды о дворце Ваала». В нем рассказывается о богине войны и плодородия «деве» Анат, сестре и наложнице бога Ваала. После устроенного ею во дворце супруга побоища она омывает себя «небесной росой и земным елеем, ливнями шествующего на облаках [то есть Ваала], росой, что на нее изливали небеса, и ливнями, что на нее излили звезды» (3 B 38-41; 3 D 86-88). В этом наборе эвфемизмов, передающих таинство соития Ваала и Анат, для нас интересно то, что звезды, хотя и являются источниками дождя, оказываются только исполнителями воли или даже проявлениями подлинного владыки небес — Ваала.

Таким образом, если данная гипотеза верна, то в тексте Книги Судей, в котором как раз описывается победа над носителями той самой ханаанской мифологии, мы обнаруживаем полемическое переосмысление роли Ваала как владыки небес и звезд, как одного из божественных проявлений в мире. Ваал — бог-узурпатор, занявший престол Единого Бога Эля, которому он даже не приходится сыном. В ханаанской мифологии Эль — это то, что в религиоведении называется Deus otiosus «почивший Бог». Реальным же правителем небес и земли является Ваал. Эль угаритских текстов — это искаженный в языческом сознании образ единого Бога, творца неба и земли. Поэтому, возможно, по мысли автора «Песни Деворы», звезды, сражающиеся на стороне врагов Ваала, — это символ божественного реванша. Оружие вырвано из рук врага. Настоящий владыка звезд не Ваал, а YHWH, и звезды исполняют Его волю, а не прихоти самозванного божка. То, что библейские тексты не стесняются в полемических или просто художественных целях использовать образы и терминологию языческой поэзии, видно из приведенного выше отрывка из «Легенды о дворце Ваала», в котором последний назван «шествующим на облаках», то есть тем именем, которым псалмопевец называет Единого Бога (Пс. 67, 5, 34), а новозаветные тексты — Иисуса Христа (Мф. 24, 30; 26, 64; Мк. 13, 26; 14, 62; Лк. 21, 27; Откр. 1, 7).

Однако, возможно, аллюзия на мифологию Ханаана является неверной или плохо обоснованной? Действительно, в тексте песни прямо не сказано о том, что звезды являются источниками дождя. Об этом можно сделать вывод только из контекста — из совместного упоминания звезд и потоков Кедумим и Киссон. Можно предположить, что «звезды сражаются» — это причина, а «поток унес» — это следствие. Однако абсолютно достоверно утверждать это невозможно. В пользу «мифологической» гипотезы, казалось бы, говорит свидетельство Иосифа Флавия, который в «Иудейских древностях» утверждает, что победить Сисару израильтянам помогла внезапно разыгравшаяся «буря с проливным дождем и градом». Однако иудейский историк ничего не говорит ни об участии в бою небесных тел, ни о разливе двух потоков, что несколько обесценивает его информацию.

В любом случае, даже если гипотеза заимствования угаритской мифологической модели ошибочна, это совсем не означает, что неверно само понимание звезд как деятельных посредников между Богом и человеком. Потому, думается, самое время попытаться найти подтверждение этой трактовки в главном для нас литературном источнике — Священном Писании.

От едва ли не самого древнего текста Ветхого Завета сделаем шаг в тысячу лет и рассмотрим поближе важный отрывок из Книги Даниила (II век до Р. Х.), в котором имеется интересное упоминание о звездах. Речь идет о 8-й главе, где описывается видение двух животных — овна и козла, символизирующих мировые державы. Козел, изображающий «царя Греции», чья власть при Антиохе Епифане принесла Иерусалиму осквернение Храма и прекращение жертв, «вознесся до воинства небесного и низринул на землю часть сего воинства и звезд, и попрал их, и даже вознесся на Вождя воинства сего, и отнята была у Него ежедневная жертва, и поругано было место святыни Его. И воинство предано вместе с ежедневною жертвою за нечестие, и он, повергая истину на землю, действовал и успевал» (Дан. 8, 10-12; ср. Откр. 12, 4).

Русский перевод «часть сего воинства и звезд» неадекватно передает смысл еврейского текста. В оригинале используется специфическая синтаксическая конструкция «объяснясняющий waw». Waw — это еврейский союз, который Синодальный перевод обычно передает как «и». Однако в отличие от русского «и» waw может не только участвовать в перечислении предметов или действий, но и, например, указывать на причинно-следственную связь между поступками («поэтому»), а также на то, что одно из связанных им слов является пояснением для другого («то есть»). Так и в данном случае: «небесное воинство» и «звезды» — это не разные вещи. Напротив, библейский текст прямо свидетельствует о том, что это одно и то же.

Приведенный текст очень важен. Это единственное место Священного Писания, в котором «небесное воинство» как собрание живых существ именуется «звездами», а не наоборот, как, например, во Вт. 4, 19, где понятие «небесное воинство» является поясняющим, вследствие чего невозможно понять, идет ли речь о метафоре или о реальности. Так что же такое небесное воинство Книги Даниила? Ясно только, что речь не идет о нравственном падении земных существ. Последние в Книге Даниила противопоставляются «небесному воинству» (Дан. 4, 32). Так что речь идет именно о небесном грехопадении (ср. Ис. 14, 12; Иез. 23, 16; Лк. 10, 18; Откр. 12, 9).

В действительности понятие «небесного воинства» в Священном Писании так же, как и библейское представление о звездах, двойственно. Оно имеет метафорическое и символическое измерение. Действительно, небесные тела во многих контекстах именуются «небесным воинством» в переносном смысле (Вт. 4, 19; 17, 3; Ис. 34, 4; Иер. 33, 22), но иногда библейский автор имеет в виду именно живую и деятельную дружину Божества (3 Цар. 22, 19; 2 Пар. 18, 18; ср. Лк. 2, 13; Откр. 19, 14), то есть некую совокупность живых духовных существ, внутренняя суть которой передается с помощью воинской терминологии. Именно потому, что речь идет не о бездушной материи, небесное воинство и звезды (как его часть) являются соблазнительным объектом для религиозного поклонения (Вт. 17, 3; 4 Цар. 17, 16; Иер. 8, 2; Соф. 1, 5 и др.).

С точки зрения Священного Писания, небесные светила — это только участники космической литургии. Об этом, например, говорят следующие стихи Книги Иова: «Кто положил меру ей [земле], если знаешь? или кто протягивал по ней вервь? На чем утверждены основания ее, или кто положил краеугольный камень ее, при общем ликовании утренних звезд, когда все сыны Божии восклицали от радости?» (Иов 38, 5-7; ср. Пс. 148, 3; Дан. 3, 63). Последний 7-й стих имеет хиастическую структуру: «утренние звезды» составляют смысловую рифму для «сынов Божьих». Возможно, эти строки также являются полемической аллюзией на ханаанскую мифологию. Известна угаритская табличка (содержание которой в целом, правда, восстановить невозможно), где слова «сыны божии» составляют рифму для «собрания звезд» (10 i 3-4). Звезды — это часть свиты Ваала (ср. 4 Цар. 23, 5) или, по другой версии, союзницы Ваала богини солнца Шапаш. Библейский текст акцентирует внимание на том, что звезды служат только Богу-Творцу и только Ему воздают честь.

Важно отметить, что в Ветхом Завете мы не обнаруживаем понимания «небесного воинства» (и, возможно, божественной свиты вообще) как чисто духовной реальности, отличной от тех или иных природных явлений. Ангельские силы не просто находятся «в одной компании» с небесными телами, но зачастую отождествляются с ними. Однако понимание звезд как духовных существ, которое мы находим в проанализированных нами текстах, соседствует с радикальным «материализмом» других библейских строк. Почему? Возможно, это «противоречие» объясняется тем, что вопрос о природе небесных тел не был для ветхозаветных авторов принципиальным. Но имеет право на жизнь и другое объяснение: «материалистический» подход обусловлен желанием автора избежать всякого намека на язычество и всякого соблазна для читателя, живущего в окружении народов, поклоняющихся звездам как богам.

Думается, что более или менее строгое разделение астрономического объекта и духовной силы, которую этот объект символизирует, произошло гораздо позже, а именно в междузаветный период. В эпоху, непосредственно предшествующую возникновению христианства, и в первые века его распространения, продолжала существовать и даже в некоторых аспектах развивалась ветхозаветная традиция отождествления (или смешения) мира служебных духов и астрального мира. С этим, скорее всего, связано распространенное в это время представление, что воздаянием за добродетельную жизнь является уподобление праведника звездам. Подобная идея прослеживается не только в Книге Даниила (Дан. 12, 3), которая в целом развивает ветхозаветную ангелологию, но и в позднем христианском апокрифе начала II века по Р. Х. Второй книге Варуха, которая так описывает посмертную участь праведников: «Они увидят тот мир, который ныне невидим для них, они увидят время, которое ныне сокрыто от них, и время более не будет их старить, ибо они будут на высотах этого мира, и они будут подобны ангелам, и они будут равны звездам. И они будут изменены в любой образ, который они пожелали, от миловидности к красоте и от света к сверканию славы» (2 Вар. 51, 8-10).

Однако наиболее ярким текстом этого времени, подробнейшим образом рассказывающим об устроении небесного мира и обитающих там созданиях, является так называемая Первая книга Еноха («Эфиопский Енох») (II до Р. Х. — начала I века по Р. Х.). Авторы Нового Завета это произведение считали частью Священного Писания (Иуд. 1, 14), и поэтому, вероятно, енохическая «астрономия» легла в основу новозаветных представлений о звездном мире. Книга Еноха предлагает новаторскую концепцию дихотомии звезды и ангела как движущей силы небесного тела. По мысли автора книги, любое явление природы есть зримое выражение божественной праведности (1 Ен. 41, 8). Не составляют исключения и звезды (43, 2), каждая из которых знает свой путь и время, в которое она должна его проходить (33, 3-4). Любая из них имеет имя и откликается на него, когда имя произносит Бог (69, 21; ср. Пс. 146, 4). Звезды, сбивающиеся с пути, наказываются Богом и отправляются в небесную тюрьму искупать свою вину (18, 14-16; 21, 6). Однако солнце, луна и звезды движутся не сами: у каждой из них есть свой «вождь» (72, 3; 80, 1), который следит за тем, чтобы звезды соблюдали свой черед и свое время (82, 10). Именно эти вожди иногда сводят звезды с правильного пути (80, 6).

Этот факт, считает автор, и является причиной соблазна: тот, кто не знаком с тайнами небесной механики, принимает ошибки путеводителей за ошибки звезд, а сами звезды — за богов (80, 7). В более поздней Второй книге Еноха («Славянский Енох») (конца I века по Р. Х.) концепция ангела как путеводителя небесного тела артикулирована еще более отчетливо. В ней говорится о «старейшинах и владыках звездных чинов» и об «ангелах, владеющих звездами, сочетаниями небес», которые «летали на крыльях и обходили все планеты» (2 Ен. 4). Надо сказать, что плодом позднераввинистического развития енохической традиции стала концепция души звезды как существа самостоятельного по отношению к самой звезде, которая в свою очередь также является живым существом. Эта концепция прослеживается в Третьей книге Еноха (VII век) (см. 3 Ен. 46).

Для большинства авторов Нового Завета в отличие от сочинителей современных им апокрифов «звездная» тема малоинтересна. Если они и говорят о звездах как о духовных существах, то только в негативном ключе. Отголоском Первой книги Еноха является нравоучительная метафора апостола Иуды о «звездах блуждающих, которым блюдется мрак тьмы на веки». Он относит эти слова к людям, которые, войдя в Церковь, нисколько не собираются меняться, но лицемерно продолжают иметь общение с прочими членами Церкви и вводят их в заблуждение. Апостол, возможно, перефразирует 1 Ен. 80, где говорится о сбивающихся со своего курса звездах и вводящих в соблазн земных наблюдателей.

По мнению ученых, такое немаловажное для апостольских посланий понятие, как стихии мира, так или иначе связано с небесными телами. С одной стороны, «стихиями» называет звезды и планеты современная новозаветным текстам стоическая философия. В подобном чисто материалистическом смысле употребляет этот термин автор Второго послания Петра (2 Пет. 3, 10, 12). С другой стороны, понятие «стихии» является важным термином иудейской оккультной литературы (например, он используется в тексте III века «Завет Соломона») и связан с астральными духами. Вполне вероятно, что «стихии мира», от порабощения которым остерегает своих адресатов апостол Павел (Кол. 2, 8, 20; Гал. 4, 3, 9; ср. Еф. 2, 2; 6, 12), это некие боги (Гал. 4, 8) астральной мифологии, общение с которыми предполагала та или иная оккультная «философия» (Кол. 2, 8) или астрологическая практика (Гал. 4, 10).

Особняком стоит самая спорная книга Нового Завета (окончательно была включена в канон только в X веке) — Откровение Иоанна Богослова. Более «ветхозаветного» и по языку, и по образной системе произведения в Новом Завете нет. С другой стороны, образная система Откровения имеет спекулятивный характер, что весьма существенно отличает его даже от апокалиптических глав Книги Даниила, не говоря уже о более древних книгах. Образы и числа — это именно знаки довольно строгого богословского языка. Важной частью этого языка являются астральные символы. С одной стороны, мы видим, что боговидцу свойственно ветхозаветное отождествление ангелов и звезд. Боговидец говорит, что Господь держит в своих руках семь звезд (Откр. 1, 16; 2, 1) и прямо называет их ангелами или духами (1, 20; 3, 1). Семь ангелов-звезд — это, весьма вероятно, аллюзия на иудейскую космологию того времени — в частности, на Вторую книгу Еноха, в которой упоминаются семь сотворенных Богом звезд: Солнце, Луна и пять планет (2 Ен. 30, 2-3). Наиболее славные из созданных вещей видимого космоса символизируют его полноту. То, что они пребывают в деснице Христа, указывает на полновластие Божие и на конкретные проявления этого полновластия, когда речь идет уже о конкретных «деяниях» ангелов-звезд (Откр. 8, 10; 9, 1). Также на всемогущество Божие указывает дарование Мессии «утренней звезды» (Венеры) (2, 28; 22, 16), которая считалась античными астрологами самой большой и самой «влиятельной» из планет.

Откровение Иоанна Богослова подводит итоговую черту под развитием иудейского астрального богословия в традиции религии откровения. В дальнейшем христианское богословие пойдет совсем по другому пути. Оно откажется от языка семитской мифопоэтики, все чаще прибегая к научному способу изложения мысли и стремясь четко различать материальную и духовную сферы. Так, в систематическом изложении христианской ангелологии, данном Дионисием Ареопагитом, ангельский и астральный миры никак не соприкасаются. Но библейская и святоотеческая мысль, и автор Книги Судей, и Дионисий Ареопагит едины в том, что звезды и все небесные тела подчиняются только Божественной воле и зримо являют совершенство Его замысла о творении.