|
| Новгородская икона Божией Матери «Знамение». XII в. Софийский собор. Великий Новгород |
Самым
древним на Руси образом Божией Матери
«Знамение» является новгородская икона,
написанная во второй четверти – середине XII
века. Но название «Знамение» начинает
связываться с ней, как ни странно, только в конце XV
столетия, особенно четко – с XVI века, а
окончательно закрепляется в XVII. Отмечать праздник
иконы 27 ноября стали, по всей видимости, еще до
явления ею чуда новгородцам, что случилось 25 февраля
1169 года (1170). В Новгородской первой летописи
сообщается, что новгородцы одолели суздальцев
«силою крестною и святою
Богородицею»[1], то есть какое-либо
наименование с иконой еще не связывается. Икону
летописец называет просто «святою
Богородицею», без конкретного эпитета. Слово
«знамение» тогда по обыкновению
употреблялось в том же значении, что и у В.И. Даля:
«Знамение – знак, признак, примета; клеймо,
тамга, печать; явление природы или чудо для
знаменования, доказательства; предвещенье
чего-либо»[2].
Этимология слова «знамение» напрямую связана с
глаголом «знать». Индоевропейское ĝen
– «знать» тождественно ĝen –
«рождать, рождаться» и происходит из этого
последнего[3]. Именно понятия
«рождать(ся)» и «знать»
составляют смысл слова «знамение».
Рассмотрим символический и богословский смыслы иконографии
образа. При этом не будем забывать об условности языка
иконы и о разнице между изображением и изображаемым. И.К.
Языкова пишет: «В момент созерцания иконы молящемуся
как бы открывается святая святых, внутренняя Марии, в
недрах Которой Духом Святым зачинается
Богочеловек»[4]. Подчеркнем это
«как бы». С такой оговоркой одно из
значений круга, в котором изображен Эммануил, следует
понимать и воспринимать как символ откровения.
Но все-таки откровения – Божественного
знамения. И хотя нам открывается самое сокровенное, тем
не менее это только первая ступень беседы иконы с нами,
когда знамение есть «предвещение
чего-либо». На второй ступени Богородица,
зная Спасителя еще до Рождества, еще во чреве,
рождает – на иконе как бы извечно
отправляет – Богомладенца в мир для спасения рода
человеческого.
 |
| Икона Божией Матери «Знамение». Кон. XVI в. Собрание П.Д. Корина |
Руки
Богородицы воздеты к небу, они распахнуты навстречу
Тому, Кто выше всей вселенной, и в то же время они
благословляют молящихся. Это очень древний молитвенный
жест: по свидетельству Тертуллиана, руки христианами
его времени воздевались и распростирались,
«подражая страсти Господней»[5]. Молитвенно воздетые
руки Богородицы означают также заступничество за людей
пред Богом. Надпись на одной из византийских печатей
начала XIII века гласит: «Простирая Свои руки и
принося заступничество Свое всей вселенной, дай и мне
Свой покров, о Пречистая, для того, что я должен
совершить»[6]. С руками, воздетыми к
небу, молился и Моисей во время битвы израильтян с
амаликитянами: «И когда Моисей поднимал руки
свои, одолевал Израиль, а когда опускал руки свои,
одолевал Амалик; но руки Моисеевы отяжелели, и тогда
взяли камень и подложили под него, и он сел на нем,
Аарон же и Ор поддерживали руки его, один с одной
стороны, а другой с другой стороны. И были руки его
подняты до захождения солнца» (Исх. 17:
11–12). Здесь наглядно подтверждается значение
всей психофизической стороны моления: мало произносить
слова в сердце, не последнюю роль играет поза
молящегося и его жесты. Обратим также внимание на тему
света и благодати, сопровождающую этот жест. Имя
«Аарон» переводится как «гора
света», «Ор» –
«свет». А руки самого Моисея были
«подняты до захождения солнца», то есть
руки, поддерживаемые «светами»,
протягивались к Свету и получали благодать Божию. Точно
так же во время литургии перед престолом протягивает
руки священник, возглашая: «Горе имеем
сердца». Потому можно говорить о каноничности
данного жеста, издревле применяемого в литургии, о
своеобразной связи через этот жест Ветхого и Нового
Заветов.
|
| Богоматерь «Великая Панагия». Ок. 1224 г. ГТГ |
То
же самое заложено в иконографии Богородичного образа
«Знамение». И здесь мы видим исполнение
Ветхого Завета в Новом. Богомладенец в изобразительном
отношении условно, но извечно рождается в мир на
его спасение. Потому Он нередко и помещен в мандорле,
сквозь круги которой как бы исходят в мир Божественные
энергии (опять тема света и благодати, отраженная даже
в цвете одежды Эммануила). Мандорла в данном случае
выступает в роли знака движения – движения
Младенца и света. И когда при осаде Новгорода стрела
суздальцев попала в икону и икона отвернулась от
нападавших, то суздальцы тем самым лишились света и
благодати, а новгородцы, напротив, получили эту
благодать для решительных действий и победы над
противником. Напомним, что греч.
ενέργεια
переводится как действующая сила, а знамение, по В.И.
Далю, есть знак. Но по греч. знамение –
σημειον –
это чудесный знак, а не обычный. В новгородской
Праздничной минее (ок. второй четверти XIV в.) данное
слово в отношении чудотворной иконы употребляется
именно в значении «предзнаменование»,
«чудо». Другое назначение мандорлы в данном
случае – подчеркнуть христоцентризм иконы: и
концентрическими кругами вокруг Богомладенца –
«Свет пришел в мир» (Ин. 3: 19)[7], и своим высоким
иерархическим статусом в системе иконописных символов.
Простертые из медальона руки Богомладенца в Великой
Панагии (от греч.
Παναγία –
Всесвятая) указывают на проникновение вечности во
время[8], а значит – на
упразднение времени, что характерно для православного
мировосприятия[9].
Итак, первый смысл иконы «Знамение» –
откровение. Вместе с тем в ней кроется и другое значение:
христиане со своей стороны узнают Рождение и приход
в мир Спасителя, знают Его и свидетельствуем о Нем
как об узнанном. То есть рождение
(γέννησις),
собственно, и происходит во имя творения
(γένεσις), чтобы
вернуть творение к Божественному плану: дабы человек стал
тварным богом по благодати. Иначе говоря, без разделения и
смешения возникает двойственное единство «Бога и
меня» – единство, о котором писал в свое время
С.Л. Франк. Напомним, что слово «Божество»
указывает в богословии на свойство, на природу, а слово
«Бог» – на Личность. В качестве
сверхвременного или вневременного акта происходит
исполнение слов пророка Исаии: «Се, Дева во чреве
приимет и родит Сына и нарекут имя Ему Эммануил, что
значит: с нами Бог» (Ис. 7: 14; Мф. 1: 23). В XV
веке этот текст Исаии приводится не только на иконах
пророческого чина иконостаса, как в Успенском соборе
Кирилло-Белозерского монастыря[10], но и служит основой
для вольных литературных переложений, в которых по
отношению к пророчеству употребляется слово
«знамение»[11].
Религиозный опыт молитвенного общения с иконой позволяет
обнаружить в себе новое состояние, исполненное
Божественных энергий. Для его обозначения подходит
греческий термин
ένθεος[12] – букв.
«наполненный божеством». На это состояние
указывают слова Христа: «Царствие Божие внутрь
вас есть» (Лк. 17: 21). Мы облечены во Христа, а
Христос пребывает в нас. В этом случае на личном уровне
между Первообразом и человеком при посредстве иконы
устанавливается реальная взаимосвязь, а на общественном
– икона становится общенародной святыней. Так
священной охранительницей Великого Новгорода стал образ
именно Божией Матери «Знамение». Эта икона
считалась в Византии и на Руси также покровительницей
Церкви, чем объясняется частое употребление ее
иконографии на печатях монастырей, епархий и
митрополий[13], в люнетах над входом
в храм[14], в конхах апсид[15]. Есть основания для
установления связи образа Божией Матери
«Знамение» с иконой Благовещения. Если в
недрах Марии «Духом Святым зачинается
Богочеловек», как богословски верно отметила И.К.
Языкова, то это и есть начало исполнения пророчества об
Эммануиле: благая весть перешла в стадию своего
осуществления. Поэтому Э.С. Смирнова совершенно права,
считая изображения на обратной стороне иконы образами
Иоакима и Анны, а не апостола Петра и мученицы Наталии,
как полагал В.Н. Лазарев с последователями. Тема
Боговоплощения – центральная для иконы
«Знамение» (поэтому данная иконография и
канонична для центра пророческого чина иконостаса). Обе
стороны знаменитого новгородского образа с нарастанием
содержания свидетельствуют именно о Боговоплощении. В
противном случае теряется богословская связь между
аверсом и реверсом этой иконы, что приходит в
противоречие практике церковной жизни. Подобная связь
присутствовала в подавляющем большинстве выносных
православных образов.
|
| Оранта. Фрагмент росписи свода. Вторая половина III в. Катакомбы Каллиста. Рим |
С
иконой «Знамение» непосредственно связан
особый чин в честь Матери Божией, получивший название
«Чин возношения Панагии». Но мы знаем, что
Панагией называется и энколпион – небольшое
изображение Богородицы, носимое архиереем на груди
поверх облачения, и просфора, из которой на литургии
изъята частица в память Пречистой. Просфора во время
трапезы обязательно ставилась на специальное блюдо
– панагиар – с изображением Богоматери
«Знамение», часто в окружении пророков. На
византийских панагиарах XII–XIII веков можно
видеть надпись: «Христос есть Хлеб. Дева дарует
тело Богу Слову». Надпись наносилась не только
ради украшения; смысл ее заключался в том, чтобы
таинственно соединить чин Панагии и смысл
святого хлеба – тела Христова, полученного Им от
Своей Матери. Так чин Панагии возвращает нас к
теме Боговоплощения.
Родословная иконографии «Знамения» восходит к
изображению Оранты, которую на Руси называли еще
«Нерушимой стеной», потому что «считали
заступницей "всех городов, предградий и весей”
в борьбе против извечных врагов – степных
кочевников»[16]. Правильно ли считать,
что Оранту изображали как заступницу, начиная с
росписей катакомб? В них можно видеть немало похожих по
иконографии изображений: так первоначально
изображались, например, души умерших, которые молились
за еще живых христиан.
 |
| Ампула Монцы. VI–VII вв. Византия, Палестина |
Оранта
была и есть символ Небесной Церкви. Она стала таковым в
полной мере и осознанно с того момента, когда была
отождествлена с личностью Богородицы. Уже в катакомбах
«под образом молящейся жены древние христиане
имели обыкновение изображать иногда не кого другого,
как Пресвятую Деву Марию»[17], сопровождая фрески
надписями «Maria» и «Mara». Тем
не менее, «в этих орантах мы имеем не портретный,
индивидуальный тип Богоматери, но условное Ее
изображение, принятое для каждой степенной христианской
женщины»[18]. Однако в клейме
«Вознесение» ампулы Монцы (иконография
клейм восходит к IV–VI вв.) мы видим Оранту уже,
несомненно, в лице Божией Матери, видим Ее как
персонификацию апостольской Церкви.
С IX века Пречистую начали писать в конхе апсиды. Как
отмечает И.К. Языкова, с тех пор «тема
заступничества обретает более широкий аспект: молитва
Богоматери связывает воедино Небесное Царство,
представленное в верхней части храма, с "миром
дольним” – у Нее под ногами. Богоматерь Оранта
как бы раскрывается навстречу Христу, Который снисходит
чрез Нее на землю, воплощается в человеческом образе и
освящает Своим Божественным присутствием человеческую
плоть, превращая ее в храм – отсюда Богоматерь
Оранта трактуется как олицетворение христианского храма, а
также всей новозаветной Церкви»[19].
|
| Образ Божией Матери «Оранта». Фреска. Сербия. XIV в. |
Сербскими
изографами в XIV веке написана фреска по типу
новгородской иконы «Знамение», где Матерь
Божия, изображенная в рост, одета не в привычную
тунику, а в хитон с клавами. Подобные примеры можно
видеть на некоторых фресках Оранты в катакомбах.
Богородица в данном случае понималась как сама Церковь
и как посланница. Если раньше заступничество Пречистой
подразумевало движение от дольнего к горнему, то здесь
оно понимается как апостольское и направлено от горнего
к дольнему.
Протографы образа Богоматери «Знамение»
известны тоже с IV века (катакомбы святой Агнессы в Риме)
и, судя по отсутствию нимба у Богомладенца, созданы были
до I Вселенского Собора, то есть до 325 года. А в
V–VI веках их писали уже на иконах и в настенных
росписях храмов, чеканили на монетах, воспроизводили на
печатях византийских императоров, что говорит об их
константинопольском происхождении. Особенно широкое
распространение данная иконография получает с XI–XII
веков и становится популярной во всей православной
ойкумене. Тем не менее, многие искусствоведы считают
временем появления этого извода лишь середину XI столетия,
ссылаясь на сохранившиеся изображения монет (номисма
императриц Зои и Феодоры, 1042 г.) и на сфрагистику
(печати императрицы Евдокии Макремволитиссы, жены
Константина Х в 1059–1067 гг. и Романа IV в
1068–1071 гг.). По всей видимости, путаница здесь
происходит из-за нечеткой классификации названий
иконографических типов, поскольку традиция закрепления
устойчивых наименований того или иного типа Богородичных
икон складывается лишь ко времени заката Византийской
империи, а возможно и позже – уже в поствизантийское
время.
По мнению И.К. Языковой, иконография Оранты есть
сокращенный и усеченный вариант образа Богоматери
«Знамение». Такое мнение не может не вызвать
возражения. Поскольку извод Оранты древнее
«Знамения», то первый не может быть
«сокращенным вариантом» второго: усекать можно
лишь то, что уже есть. Здесь мы имеем дело не с
сокращением иконографии образа, а его строительством.
Поэтому схема «Знамения» и сложней схемы
Оранты, причем не только внешне, но и внутренне.
«Это наиболее богословски насыщенный
иконографический тип», – убеждена и сама И.К.
Языкова[20].
 |
| Икона Божией Матери «Влахернитисса». Сер. XIII в. Монастырь св. Екатерины. Синай |
Мы
уже удостоверились на примере кипрских фресок[21] в несомненной связи
изображений образа «Знамение» с образом
Богоматери Влахернитиссы[22], что лишь подтверждает
понимания слова «знамение» как чуда, ведь
события 910 года, имевшие место во Влахернском
храме[23], уже более восьмиста
лет отмечаются Русской Православной Церковью как
праздник Покрова Божией Матери. Видимо, закономерно,
что икона именуется «Знамение» только на
Руси и нигде больше. В других странах она известна под
иными названиями, преимущественно взятыми из акафистов.
В искусстве византийского круга для данной иконографии
использовалось несколько терминов, которыми часто
оперируют и историки искусства: «Платитера»
(от
«Πλαντυτέρα
τόν
ουρανόν»
– «Ширшая небес», из литургии Василия
Великого), «Эпискепсис»
(«Επίσκεψις»
– «Покровительница, Заступница»),
«Мегали Панагия»
(«Μεγάλη
Παναγία» –
«Великая Всесвятая»)»[24]. Добавим сюда
«Пантонассу»
(«παντο» –
«все» +
«νάσσα» от
«ναίω» –
«жить, обитать; находиться; населять»).
|
| Икона Богоматери «Платитера». XV в. Греция |
Следует
отметить и определенную иконографическую связь между
образом Божией Матери «Знамение» и иконой
Богоматерь Никопея (Победотворная)[25]. При реставрации
Влахернского храма (1030–1031) во время правления
императора Романа III Аргира строителями была
обнаружена замурованная в стене икона, которую спрятали
от иконоборцев, скорее всего, в VIII веке при
императоре Константине Копрониме. Найденный образ
описал свидетель событий Иоанн Скилица. Его текст
достаточно долго понимался как описание извода,
идентичного тому, что и извод новгородской иконы
«Знамение», однако современные
исследователи сделали более точный перевод, из которого
следует, что Богородица держит мандорлу с Богомладенцем
в Своих руках. Так была найдена Никопея, известная с
доиконоборческих времен. До наших дней дошла
аналогичная Синайская икона VII века. Роль этого
извода, по мнению академика Н.П. Кондакова и В.Н.
Лазарева, перекликается с той ролью, которую призвана
играть новгородская святыня – икона Богоматери
«Знамение».
 |
| Икона Богоматери «Пантонасса». XV–XVI вв. Греция |
Отметим,
насколько точно наши предки дали название образу! Чудо
неразрывно связано с этой иконой. Особенно для
новгородцев. Чудесным образом они получили от нее
помощь при осаде города суздальцами. В 1356 году пожар,
возникший в церкви, утих после молебна перед этой
иконой. В 1611 году из Знаменского собора были
выброшены шведы, пытавшиеся его ограбить. Сравнительно
недавно многие присутствовавшие были свидетелями
небесного явления: 15 августа 1991 года при передаче
иконы из музея, где она долго хранилась, Новгородской
епархии, радуга окружила кольцом золотой купол
Софийского собора, а потом стала подниматься и
растворилась в чистом, без единого облачка, небе.
В заключение напомним, что слово «чудо»
образовано от глагола «чути» – то есть
«слышать, ощущать». Бог, учитывая человеческую
природу, для спасения Своего народа обращается к нему при
помощи знамений. Пока мы будем «чуять»
всеприсутствие Божие и всемирный покров Богородицы, можно
надеяться на Ее заступничество и помощь в скорбях. А через
Ее образ «Знамение» будет и дальше нисходить
на нас светоносная благодать Божия.
Виктор Кутковой
|
Главная 
