Часть 1
В истории создания евангелий много белых пятен. В самых общих чертах она такова.
Их создание надо отнести ко второму-третьему поколению христиан. Создавались они на основе речений, приписываемых Иисусу, так называемых Логий. По-видимому, они ранее других оформились как письменные сборники. Папий, один из отцов церкви II века, пишет: «Logia, слова Господни, на еврейском (арамейском) языке, собраны были Матфеем, и каждый толковал их потом, как умел». В XIX веке при раскопках в Египте римского города Оксиринха было найдено около 1200 папирусов, среди которых были рукописи, содержащие Логии Иисуса. Сами Логии создавались, видимо бродячими проповедниками I-II веков. Они не были сочинением Иисуса, но многие изречения появились в среде первых христиан – рабов и бедняков задолго до оформления новозаветных евангелий и, возможно, даже раньше записей евангелий иудео-христиан.
Кроме них основой для евангелий явились и устные рассказы о «событиях», расцвеченные воображением рассказчиков, их мифотворческим кругозором. Разумеется, в рассказах разных лиц детали изображались по-разному. На более позднем этапе эти устные рассказы также были сгруппированы в письменные сборники. Эти, а возможно, и другие документы легли в основу первых редакций евангелий.
Рядом с письменными сборниками продолжала удерживаться устная традиция, обрастающая всё новыми подробностями, как и всякая устная традиция. Ей придавалось большое значение. Папий подтверждает эту мысль в своём письме, написанном около 150 года. «Я не премину изложить тебе, что хорошо узнал от старцев и хорошо запомнил, ручаясь за истину всего. Ибо я искал, вопреки большинству, не тех, кто много говорит, а тех, кто учит истине, помня не чужие слова, а самим Господом сказанные верующим и от самой Истины идущие. Вот почему когда встречался я с кем-либо из наученных Старцами, то расспрашивал об их словах: что говорил Андрей, Пётр, Филипп, Фома или Иаков, или Иоанн, или Матфей, или кто другой из учеников Господних, а также что говорят Аристион и Пресвитер Иоанн, ученики Господни. Ибо я полагал, мне будет полезнее взятое не столько из книг, сколько из живого и неумолкающего голоса». Несколько позже, в 185 году, свидетельство Папия подтверждает Ириней Лионский. Он пишет о столетнем старце Поликарпе Мученике, епископе Смирнском: «сказывал он нам о своих беседах с Иоанном и другими, видевшими Господа, и о том, как хранил он в памяти всё, что слышал от них. И всё было согласно Писаниям. Я же не записал того на хартии, но всегда живым в сердце храню».
Подтверждение тому, что евангелия создавались именно так, находим и в самих евангелиях. Вот что пишет Лука. «Как уже многие начали составлять повествования о совершенно известных между нами событиях, как передали нам то бывшие с самого начала очевидцами и служителями Слова, - то рассудилось и мне по тщательном исследовании всего сначала, по порядку описать тебе, достопочтенный Феофил» (11:3).
Устные рассказы, вбиравшие в себя всё новые религиозные идеи и тенденции, при последующих редакциях евангелий снова как-то учитывались, пополняя эти произведения разноречивыми положениями. Энциклопедия «Иудаика» пишет: «Оба главных источника синоптических евангелий – древнее повествование и собрание изречений Иисуса – были составлены в ранней христианской общине Иерусалима, а затем переведены на греческий с арамейского или древнееврейского. Они рисовали образ Иисуса, сохранённый в памяти учеников, знавших его лично. Евангелия в их современном виде представляют собой сплав этих двух источников, которые часто изменялись по причине церковной предвзятости». По мнению римского писателя II века Цельса, новозаветные тексты неоднократно «переделывались и дополнялись» исходя из демагогических и политических выгод своих составителей. В частности о евангелие от Матфея теософ Елена Рерих пишет следующее: «Не подлежит сомнению, что канонический греческий перевод евангелия Матфея относится к значительно более позднему времени, представляя собою вообще не столько перевод арамейского евангелия Матфея, как его переработку и довольно свободную».
Устные рассказы со временем стали записываться. Исследователи предполагают, что первоначально не записывались рассказы о жизни Иисуса потому, что необходимости в этом не ощущалось: зачем записывать, если он вернётся со дня на день. И первые записи появились тогда, когда христиане осознали, что «второго пришествия», видимо, ожидать придётся довольно долго, а носители свидетельств могут к этому времени уже умереть. Пишущий как бы соглашался, что Иисуса самого уже нет с ними сейчас, – и ещё не скоро будет. Первое записанное евангелие – это признание отсрочки возвращения Иисуса на землю. Возможно, была и другая причина - сильное влияние иудейского «закона Моисеева» в первых христианских общинах. В связи со сказанным интересно будет привести слова из Талмуда: «Всё, что относится к устному преданию, запрещено записывать». И более того, мудрецы Талмуда утверждали, что всякий, «кто записывает агаду, лишается доли в будущем мире».
Можно предположить, что первые записи об Иисусе не назывались, как сейчас, евангелия. «Воспоминания Апостолов, так называемые Евангелия», - говорит Юстин Мученик в 150 году. Это значит: «Воспоминания» – первое имя книги, самое ранее, а «Евангелие» - второе, более позднее.
Евангелисты писали несколько десятилетий спустя после смерти Иисуса. Как они поступали, если не располагали сведениями о том, что сказал или сделал Иисус? Лучшим выходом было бы промолчать. Однако часто недостающие детали домысливались, исходя из общих соображений и здравого смысла. Поскольку первые христиане считали Иисуса мессией, к нему относили многие «мессианские» ветхозаветные пророчества. Логика такова: если по ветхозаветным пророчествам с мессией должно было произойти то-то, - а Иисус – мессия, - то с ним именно это и произошло. В результате такой странной логики мы ниже не один раз столкнёмся ещё со «сбывшимися» в жизни Иисуса пророчествами Ветхого завета.
Текст евангелий неоднократно изменялся, в том числе и по догматическим соображениям. В IV-V веках, когда книги библии были канонизированы, многие речения и притчи Иисуса были изъяты из их текста. В евангелиях того времени, например, нет рассказа о прелюбодейной жене (Иоанн 8:1-11). Блаженный Августин объяснял это тем, что в нём будто бы разрешается женщинам «безнаказанность прелюбодеяния» и «слишком тяжёлый грех слишком легко прощается». В то же время исчезли из евангелий и некоторые слова Иисуса, сейчас считающиеся подлинными. Но сохранившись в других, более ранних копиях они, в конце концов, вернулись в канонические тексты. Стихов Лука 23:43-44 не было в ранних текстах евангелия от Луки. Стихов 20:11-18 евангелия от Иоанна нет у Евсевия, Иеронима, в армянских переводах. И так далее, и так далее…
В середине прошлого века в Южном Египте была найдена рукопись евангелия от Фомы. Оно было написано примерно в то же время, что и канонические евангелия. Судя по тексту евангелия, его автор пользовался теми же источниками, что и авторы канонических. Сравнивая тексты евангелий, исследователи пришли к любопытным результатам. При этом выявились места правок текстов: некоторые изречения Иисуса у Фомы оказались более социально заострёнными, чем аналогичные фразы Нового завета. Автор египетского евангелия не смог (не захотел, не успел) отредактировать их так тщательно, как сделали это многочисленные христианские писатели и епископы, через чьи реки прошли евангелия Нового завета, прежде, чем их текст был окончательно объявлен священным.
Вот несколько примеров. У Фомы Иисус говорит: «Идите ко мне, ибо иго моё – благо и господство моё кротко, и вы найдёте отдых для себя». В евангелие от Матфея смысл этого изречения изменён благодаря вставке и перестановке слов: «Возьмите иго Моё на себя, и научитесь от Меня: ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдёте покой душам вашим. Ибо иго Моё благо, и бремя Моё легко» (11:29-30). В первом случае речь идёт о кротости господства Иисуса, который обещает людям отдых. Смысл второго – люди сами должны стать кроткими, как Иисус, а покой будет только их душам.
У Фомы более подробно и образно даётся описание борьбы, которую должен вызвать приход Иисуса. В первоначальном виде это описание относилось ко второму пришествию Христа; Фома толкует его как мистическую борьбу добра и зла: «Я пришёл, чтобы внести раздоры на землю, огонь, меч, войну, ибо будет пять в доме: трое будут против двух и двое против трёх, отец против сына и сын против отца». У Матфея это место звучит так: «Не мир пришёл Я принести, но меч. Ибо Я пришёл разделить человека с отцом его, и дочь с матерью её, и невестку со свекровью её» (10:34-35). Ни слова об огне и войне здесь нет. У Луки сказано еще неопределённее: «Думаете ли вы, что Я пришёл дать мир земле? нет, говорю вам, но разделение. Ибо отныне пятеро в одном доме станут разделяться»… (12:51-52). И в этом случае редакторы евангелий последовательно смягчали, затушёвывали или вообще убирали те лозунги борьбы, которые могли возникнуть у бедняков и рабов накануне восстаний иудейских 66-73 и 132-135 годов, но которые были совсем не по душе епископам IV-V веков.
Интересна в евангелие от Фомы притча о пире, которая в канонических евангелиях дана в сокращённом виде. В этой притче рассказывается, как некий человек послал своего раба позвать гостей на ужин, но все они отказываются: один должен вечером получить деньги от торговцев, другой только что купил дом, третий идёт на свадьбу к другу, четвёртый должен уезжать, чтобы получить доходы за землю. У Фомы притча заканчивается грозным предостережением: «Покупатели и торговцы не войдут в дом Моего Отца». Похоже излагается эта история у Матфея (22:2-14) и Луки (14:16-24): и там гости отказываются придти на пир. Но всё это изложено короче, а последняя фраза выброшена вовсе. Категорическое отрицание возможности войти в рай торговцам и покупателям, конечно же, не могло устраивать христианских епископов, охотно принимающих в свою общину зажиточных людей.
Выпады против богатых и власть имущих содержатся и в некоторых изречениях евангелия от Фомы, которым нет аналогов в канонических евангелиях. Например: «Так вот ваши цари и ваши вельможи, они носят на себе мягкие одежды, и они не могут познать истины». Эти слова восходят к тем яростным нападкам на угнетателей, которые можно было встретить в раннехристианской литературе. В другом отрывке говорится о тщетности всех усилий, направленных на обогащение. «Иисус сказал: был богатый человек, у которого было много денег. Он сказал – я использую мои деньги, чтобы засеять, сжать, заполнить мои амбары зерном, чтобы я ни в чём не испытывал недостатка. Вот что он задумал в сердце своём и той же ночью умер. Имеющий уши да слышит»/
Из приведённых примеров видно как переделывали христианские проповедники и руководители общин свои собственные священные книги. Даже самая глубокая древность и авторство апостолов не могло спасти изречение или притчу от редактирования, сокращения или, наоборот, дополнения в угоду интересам этих самых руководителей. Конечно, епископы IV века знали о существовании и записей изречений Иисуса, и об апокрифических евангелиях. Для них было соблазнительно объявить содержащиеся в них изречения Иисуса подлинными: вот истинное учение Христа, не в пересказе учеников, а запись подлинных слов его. Но как же тогда быть с золотом, которым вышиты одеяния епископов? Как тогда быть с драгоценными камнями, которые украшают их митры? Как быть с землями, которые римские императоры, принявшие христианство, отбирали у языческих храмов и раздавали церквям? Разве могли епископы выполнить требование изречений: отречься от мира и сделать «верхнее нижним»? И вот служители господа выступают против его имени: списки изречений, невзирая на то, что каждое из них начиналось словами «говорит Иисус», изымались и уничтожались. Но часть из них смогло уцелеть до наших дней и они легли на стол исследователям, чтобы самим своим существованием доказать лживость христианской легенды о подлинности и боговдохновлённости Нового завета.
Исследователь религии А.Донини пишет: «Евангелия переделывались непрерывно. Цельс в конце II века писал, что христиане его времени не испытывали угрызений совести, перекраивая по своему вкусу «трижды или четырежды и даже более» первоначальный текст евангелия, «чтобы опровергнуть различные обвинения в свой адрес»».
Тут, наверное, своевременно будет сказать об аграфах. До своей канонизации по миру ходили десятки евангелий, излагавших свой взгляд на учение Иисуса, приводивших свой набор его речений, совпадавших, а зачастую и не совпадавших с другими текстами. И до своей канонизации все они почитались «священными». После канонизации осталось четыре «священных» евангелия, а остальные были признаны апокрифами, запрещены и подлежали уничтожению. Современные исследователи, изучая тексты апокрифических евангелий, особенно ранних, таких как «евангелие евреев» или «евангелие Петра», приходят к выводу, что в них есть аграфы, то есть речения Иисуса, которых нет в канонических евангелиях, но очень вероятно Иисусу принадлежащие. В XVI веке протестантский богослов Бэза нашёл иудео-христианский текст 140 года со многими аграфами, то есть речениями Иисуса, не вошедшими в каноническую библию. Он так испугался, что потихоньку отослал его в Кембриджский университет, с надписью: «Лучше скрыть, чем обнародовать». Церковь как чёрт ладана боится аграфов и сторонится их. Но в наши дни ни аграфы, ни апокрифы не скрыть, вот и появляются книги на подобии «Кода да Винчи», уводящие читателя и от ортодоксального христианства и от исторического материализма в область мистики и магии.
Надо отметить, что евангелия не независимы друг от друга. Авторы евангелий от Матфея и от Луки основывались на тексте евангелия от Марка. Оба автора расширили текст Марка, самого древнего из евангелий, на одну треть так, что их в шутку прозвали «вторым и третьим дополненными евангелиями от Марка». Евангелия Марка, Матфея и Луки называют синоптическими (от греческого слова «синопсис» - свод, общий обзор), поскольку они очень схожи в последовательности изложения и содержании материала; они представляют одно общее мнение. Такое условное название первым трём евангелиями впервые дал немецкий протестантский исследователь Иоганн Грисбах (1745-1812 годы).
Евангелие от Иоанна имеет совершенно другой характер. «Самое нежное из всех евангелий», - так называл его средневековый богослов Лютер. Теологи обозначают его как «духовное» евангелие. Климент Александрийский (около 150-215 годов) сообщает: «Старцы сказывали мне, что Иоанн, последний из Евангелистов, видя явленное в прочих Евангелиях плотское, побуждаемый к тому братьями и вдохновляемый Духом Святым, написал Евангелие духовное».
Автор :
Виктор Иванов
часть 2
Даже при рассмотрении только синоптических евангелий, заметна чрезвычайная пестрота построений, идей, поучений, часто взаимоисключающих друг друга, но присутствующих в одном и том же евангелие. Более того, такие черты присущи и отдельным разделам и главам каждого евангелия. Объясняется это двумя причинами.
Во-первых, в евангелиях отразились противоречия самой эпохи их написания, различия в социальных, религиозно-философских, политических и иных побуждениях и воззрениях первохристиан.
Во-вторых, в этих противоречиях отразился сам процесс формирования евангелий в их нынешнем виде, многочисленные промежуточные ступени их написания: устные рассказы, порождавшие различные версии; перевод устных рассказов и их письменных версий с арамейского на греческий язык (на котором написаны евангелия); отбор и обработка различных версий, при которых не могли не играть роли личные качества, уровень образования, идейные взгляды, место жительства, художественные вкусы, литературные способности евангелистов; последующие редакции текстов, при которых не считалось зазорным коренным образом менять первоначальный текст и приписывать свои взгляды знаменитым предшественникам; и многое другое. Всё это лежит в основе тех разночтений и противоречий, которые проступают даже при не очень внимательном чтении евангелий.
Большинство учёных сходятся во мнении, что, по крайней мере, Матфей и Лука при написании своих сочинений пользовались одними источниками (возможно на арамейском языке), цитаты из которых они подправили в соответствии с концепцией христианской веры. Один из источников условно называют Логиями, сборником высказываний Иисуса. Вероятно, он был в дальнейшем утерян или стал жертвой церковной цензуры.
Говоря простым языком, евангелие – это повествование о земной жизни Иисуса. Все евангелия были написаны на греческом языке в конце 1 – начале II веков на основе отдельных поучений, приписываемых Иисусу. Скорее всего, ни новозаветные, ни апокрифические евангелия нельзя выстроить в единую хронологическую цепочку: они создавались в различных христианских группах на основе сложившейся в этих группах традиции.
Как заметил францисканский религиозный ученый Дауценберг, «ни одно евангелие не было написано очевидцем». В Палестине времён Иисуса греческий был языком образованных людей. Это косвенно подтверждает вывод о том, что евангелия и другие книги Нового завета не могли быть написаны учениками Иисуса, бывшими простыми людьми, в основном рыбаками из Галилеи и говорившими, как и Иисус, на арамейском языке.
Приведу ещё одно из многочисленных подтверждений этого вывода. В евангелиях упоминается захват Иерусалима римлянами и разрушение храма в 70 году. То есть написать евангелие мог только человек, живший уже после этого события. «Услышав о сём, царь (римский император) разгневался и, послав войска свои, истребил убийц оных и сжёг город их» (Матф 22:7), «Иисус сказал ему в ответ: видишь сии великие здания? Всё это будет разрушено, так-что не останется здесь камня на камне» (Марк 13:2, аналогично Лука 19:43-44).
Определённо, авторы евангелий жили за пределами Палестины, слабо представляли себе её географию, политический и религиозный облик тех мест, ритуальные и культурные традиции еврейского народа. Упоминаются фиги, оливки, виноградная лоза, однако не называются такие типичные для этого района деревья как кедр и финиковая пальма.
В известном изречении о горчичном зёрнышке, плоде кустарника в метр высотой, о нём говорится как о настоящем дереве. «Оно подобно зерну горчичному, которое взяв человек посадил в саду своём: и выросло, и стало большим деревом, и птицы небесные укрывались в ветвях его» (Лука 13:19, аналогично Матф 13:32).
Хотя свинья у иудеев считалась «нечистым» животным, а употреблять в пищу свинину запрещалось, Лука сообщает о большом стаде этих животных, которые бросились в воды озера, когда в них вселились бесы. «Тут же на горе паслось большое стадо свиней» (Лука 8:32). В действительности существовал греческий ритуал очищения, когда в море бросали свиней, «отягощённых всеми грехами» общины, - это был эквивалент иудейского «козла отпущения».
В евангелиях в момент крещения на Иисуса сходит «дух святой» в виде голубки. Голубка считалась священной у самаритян, племени к которому правоверные иудеи относились как к чужестранцам и еретикам. В то же время в Сирии голубка считалась символом богинь Астарты и Афродиты-Венеры.
Евангелия сообщают, что Пётр отрёкся от Иисуса, при этом отречение сопровождалось пением петуха. Однако, если верить иудейскому Талмуду, в Иерусалиме того времени петухов не было.
Эпизод превращения воды в вино на свадьбе в Кане (Иоанн 2:1-11) напоминает обряд очищения в ходе «священных бракосочетаний» греческого бога Диониса, который наделил своих слуг властью обращать воду в вино.
Евангелисты плохо знали географию Палестины. Лука пишет: «Идя в Иерусалим (из Капернаума), Он проходил между Самариею и Галилеею» (17:11).
Согласно евангелий, Иудея – страна, где не бывает морозов, и пастухи в декабре проводят ночи под открытым небом. В Галилее крестьяне и ученики Иисуса одеваются в греческие одежды: биматион, хитон, хламиду. Ученики Иисуса, в основном галилеяне, носят греческие имена Филипп, Андрей, Фаддей, Симон.
Идея пить кровь и вкушать плоть Христа на тайной вечере в память о его самопожертвовании могла возникнуть только в нееврейской среде. «Моисеев закон» строго запрещает употреблять в пищу кровь. «Только плоти с душою её, с кровию её, не ешьте» (Быт 9:4, аналогично Лев 3:17, 17:10, 7:27, Втор 15:23). Такое же постановление упоминается и в книге Деяний: «написать им, чтоб воздерживались от крови» (15:20), - и соблюдается иудеями по сей день.
Если бы кто-нибудь сказал в тогдашней Палестине как Иисус: «истинно, истинно говорю вам: если не будете есть Плоть Сына Человеческого и пить Кровь Его, то не будете иметь в себе жизни; ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь имеет жизнь вечную, и Я воскрешу его в последний день. Ибо Плоть Моя истинно есть пища, и Кровь Моя истинно есть питие; ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь пребывает во Мне, и Я в нём» (Иоанн 6:53-56, аналогично Марк 14:22-24), - его тут же забросали бы камнями. За пределами Палестины подобный обряд был обычен. В Египте жрец, благословляя чашу, произносил ритуальную фразу: «Ты есть чаша вина, но не вина, а лона Осирисова». Точно так же вкушение плоти бога было немыслимым для иудеев. Однако восточные божества Митра и Аттис перед своей смертью установили во время собрания, подобного тайной вечере, обряд причащения хлебом, который символизировал употребление в пищу их тел.
Невозможен в Иудее и известный эпизод с монетой, которую Иисус заставил подать себе в Иерусалиме, чтобы подтвердить законность денежной подати римскому кесарю, то есть золотого или серебряного динария (медная монета появилась много позже) с изображением императора. Учитывая отвращение иудеев (по религиозным соображениям) к изображению человека, римляне в качестве уступки разрешили им чеканку бронзовых монет безо всякого изображения человека. В диаспоре этот эпизод был бы естественным; в Иерусалиме же он вызвал бы протесты. Фарисеи наказали бы Иисуса на месте преступления не столько из-за уплаты «подати» оккупантам, сколько из-за этого святотатственного обхождения с «нечистой», неприкасаемой монетой.
В условиях разгрома антиримских восстаний 66-73 и 131-135 годов, последовавших за ним репрессий и усиления борьбы с ортодоксальным иудаизмом, в целях выживания христианства, евангелисты снимают вину за смерть Иисуса с римских властей и перекладывают её на плечи иудеев, точнее, на большую их часть, не воспринявших Иисуса как мессию, не поверивших в него. В евангелиях оккупационная римская власть полностью отходит на задний план. Она упоминается лишь в отрывках, и то косвенно. При этом исторически римляне воспринимались еврейским народом как невыносимые угнетатели и вызывали ненависть. По мысли евангелистов, обращение в христианскую веру не должно было рассматриваться как следование за бунтовщиком. Библеист Хас пишет: «Тот, кто вошёл в римские уголовные документы как виновный в государственной измене, никогда не будет признан римскими магистратами основателем религии». Поэтому события изображались так, будто бы Иисус обвинён евреями по религиозным мотивам и вследствие этого осуждён на казнь.
Целью евангелистов было убедить римлян в том, Иисус не нёс никакой угрозы империи. Только при помощи вымышленного описания суда синедриона и перенесения вины за смерть Иисуса с римлян на евреев можно было надеяться на терпимость Рима. Это было необходимо для выживания едва зародившегося христианства.
Исследователь П.Фидлер в этой связи пишет: «Давайте на мгновение представим себе, какое бремя обвинения повисло над первыми христианскими миссионерами в Римской империи! Проповедуемый ими Господь и основатель нового религиозного сообщества был осуждён официальными представителями суверенной государственной власти как бунтовщик и казнён с позором, в соответствии с установленной практикой. Ничто не могло эффективнее устранить подобное затруднение, как утверждение о том, что соответствующие римские чиновники осознали и установили невиновность Иисуса, однако при вынесении приговора им пришлось уступить давлению еврейских властей». Другой исследователь, Луц, добавляет: «Израильский народ, презираемый и отвергаемый после восстаний зелотов, должен был выступить в роли козла отпущения, дабы можно было смягчить очевидный конфликт христианства с римской верховной властью».
Римлян же нисколько не волновал этот микроскопический эпизод в истории, они нисколько не заботились о снятии с себя ответственности. Римский историк Корнелий Тацит (58-117 годы) утверждает, что Иисус был казнен per («при содействии») Понтия Пилата, христианская же церковь заявляет, что это произошло sub («при») Понтии Пилате.
За евангелистов в XX веке пришлось извиняться перед Иисусом папе Иоанну XXII: «Прости нам проклятия, которые мы несправедливо произносили против евреев. Прости нас, ибо, проклиная их, мы тем самым вновь распинали Тебя. Ибо мы не ведали, что творили».
Интересно, что в 1972 году христианские теологи вторично (первый раз в 1948 году) подали ходатайство в верховный суд Израиля об упразднении решения суда по делу Иисуса из Назарета. Остроумный председатель суда ответил, что, к сожалению, он не может рассмотреть ходатайство по причине отсутствия на то полномочий, и предложил обратиться в суд Италии.
Не менее интересен тот факт, что примерно в 172 году Татиан, ученик Юстина Мученика, собрал четыре евангелия воедино. Этот сборник был назван «Diatessaron», что по-гречески означает «через четыре». Это была первая попытка объединить евангелия, убрав большую часть противоречий, которые уже тогда были заметны, и превратив их в одно повествование о жизни и учении Иисуса. Но патриархи церкви посчитали тексты евангелий слишком ценными, чтобы поступать с ними подобным образом.
Приведу рассуждения епископа Иринея Лионского, в конце II века, объясняющие почему евангелий именно четыре, что вызывает сегодня улыбку. «Невозможно, чтобы Евангелий было более или менее того, сколько их известно. Ибо в мире, где мы живём, есть четыре части света, и четыре ветра, дующие в разных направлениях, и ясно, что основанная на евангельском учении и в духе жизни Церковь, распространяя своё учение по миру, должна стоять на четырёх столпах, символизирующих четыре стороны света. И становится ясно, что Слово, Источник всего, и Тот, который восседает над херувимами и содержит в себе все вещи мира, явившись людям, Дал нам Евангелие в четырёх аспектах, объединённых одним духом. И Давид говорит: "Тот, кто сидит меж херувимами, есть свет». Ибо херувимы, как известно, имели четыре лица, и лица их были образцом заповедей Сына Божьего"».
В действительности евангелий было создано значительно больше. Существование множества евангелий объясняется тем, что христианство никогда не было единой религией. С начала своего возникновения оно было разделено на многочисленные группы и течения, которые враждовали друг с другом, называя своих противников лже-апостолами и лжепророками. В христианские общины, начиная со II века, входили люди разных слоёв населения и народностей. Пестрота состава отразилась и в спорах различных социальных групп: евреи требовали, чтобы все христиане соблюдали обряды иудейской религии; греки и италийцы не желали этого. Бедняки выступали против богатых и власть имущих; естественно, более зажиточные христиане боялись этих требований и стремились найти пути примирения с Римской империей. Споры и противоречия нашли своё яркое выражение в многочисленных евангелиях, ибо каждая группа стремилась вложить свои требования в уста Иисуса, чтобы подкрепить их божественным авторитетом.
Автор: Виктор Иванов
|
Главная 
