Здесь будут размещаться Бонусы рублевые, долларовые и др. Перемещен раздел для более легкого размещения бонусов и возможности писать посетителям отзывы
"Верующий в Меня, если и умрет, оживет." Ин. 11, 25
В 313 году Святой Константин Великий издал указ, согласно которому христианам разрешалась свобода вероисповедания и они уравнивались в правах с язычниками. Но его соправитель Ликиний был убежденным язычником и в своей части империи решил искоренить христианство, которое значительно распространилось там. Ликиний готовился к войне против Константина и, боясь измены, решил очистить от христиан свое войско.
В то время в одном армянском городе Севастии одним из военачальников был Агриколай, ревностный сторонник язычества. Под его началом была дружина из сорока каппадокийцев, храбрых воинов, которые вышли победителями из многих сражений. Все они были христианами. Когда воины отказались принести жертву языческим богам, Агриколай заключил их в темницу. Войны предались усердной молитве и однажды ночью услышали глас: «Претерпевший до конца, тот спасен будет».
На следующее утро воинов вновь привели к Агриколаю. На этот раз язычник пустил в ход лесть. Он стал восхвалять их мужество, молодость и силу и снова предложил им отречься от Христа и тем снискать себе честь и расположение самого императора. Снова услышав отказ, Агриколай велел заковать воинов. Однако старший из них, Кирион, сказал: «Император не давал тебе права налагать на нас оковы». Агриколай смутился и приказал отвести воинов в темницу без оков.
Через семь дней в Севастию прибыл знатный сановник Лисий и устроил суд над воинами. Святые твердо отвечали: «Возьми не только наше воинское звание, но и жизни наши, для нас нет ничего дороже Христа Бога». Тогда Лисий велел побить мучеников камнями. Но камни летели мимо цели; камень, брошенный Лисием попал в лицо Агриколаю. Мучители поняли, что Святых ограждает какая-то невидимая сила. В темнице воины провели ночь в молитве и снова услышали утешающий их голос Господа: «Верующий в Меня , если и умрет, оживет. Дерзайте и не страшитесь, ибо восприимете венцы нетленные».
На следующий день суд и допрос перед мучителем повторился, воины же остались непреклонны.
Стояла зима, был сильный мороз. Святых воинов раздели, повели к озеру, находившемуся недалеко от города, и поставили под стражей на льду на всю ночь. Чтобы сломить волю мучеников, неподалеку на берегу растопили баню. В первом часу ночи, когда холод стал нестерпимым, один из воинов не выдержал и бросился бегом к бане, но едва он переступил порог, как упал замертво. В третьем часу ночи Господь послал отраду мученикам: неожиданно стало светло, лед растаял, и вода в озере стала теплой. Все стражники спали, бодрствовал только один по имени Аглаий. Взглянув на озеро он увидел, что над головой каждого мученика появился светлый венец. Аглаий насчитал тридцать девять венцов и понял, что бежавший воин лишился своего венца. Тогда Аглаий разбудил остальных стражников, сбросил с себя одежду и сказал им: «И я – христианин!» – и присоединился к мученикам. Стоя в воде он молился: «Господи Боже, я верую в Тебя, в Которого эти воины веруют. Присоедини меня к ним, да сподоблюсь пострадать с Твоими рабами».
Наутро истязатели с удивлением увидели, что мученики живы, а их стражник Аглаий вместе с ними прославляет Христа. Тогда воинов вывели из воды и перебили им голени. Во время этой мучительной казни мать самого юного из воинов, Мелитона, убеждала сына не страшиться и претерпеть все до конца. Тела мучеников положили на колесницы и повезли на сожжение. Юный Мелитон еще дышал, и его оставили лежать на земле. Тогда мать подняла сына и на своих плечах понесла его вслед за колесницей. Когда Мелитон испустил последний вздох, мать положила его на колесницу рядом с телами его святых сподвижников. Тела святых были сожжены на костре, а обуглившиеся кости брошены в воду, чтобы христиане не собрали их.
Спустя три дня мученики явились во сне блаженному Петру, епископу Севастийскому, и повелели ему предать погребению их останки. Епископ с несколькими клириками ночью собрал останки славных мучеников и с честью похоронил их. «Настольная книга священнослужителя», т. 3
Тропарь Севастийским мученикам
Страстоносцы всечестнии, воины Христовы четыредесяте, твердии оружницы: сквозе бо огнь и воду проидосте, и Ангелом сограждане бысте. С ними же молитеся Христу о иже верою хвалящих вас: слава Давшему вам крепость, слава Венчавшему вас, слава Подавающему вами всем исцеления.
«Всеславные страстотерпцы, мужественные бойцы, сорок воинов Христовых, вы прошли сквозь огонь и воду и стали согражданами Ангелов. С ними молитесь Христу о тех, кто воспевает вас: слава Давшему вам твердость, слава Увенчавшему вас, слава Тому, кто подает всем исцеления по вашим молитвам».
О святых Севастийских мучениках
Любителю мучеников наскучит ли когда творить память мучеников? Честь, воздаваемая добрым из наших сослужебников, есть доказательство нашего благорасположения к общему Владыке. Ибо несомненно, что восхваляющий мужей доблестных не преминет и сам подражать им в подобных обстоятельствах. Искренно ублажай претерпевшего мучение, чтоб и тебе соделаться мучеником в произволении, и без гонения, без огня, без бичей оказаться удостоенным одинаковых с ним наград. А нам открывается случай подвизаться не одному мученику, и не двум только мученикам, даже не десятью ограничивается число ублажаемых: но сорок мужей, у которых в раздельных телах была как бы одна душа, в согласии и единомыслии веры показали одинаковое терпение в мучениях, одинаковую стойкость за истину. Все подобны один другому, все равны духом, равны подвигом; посему и удостоены равночеснтых венцов славы.
Что же делал преобладавший тогда? Он был искусен и обилен в средствах, то обольщать ласками, то совращать угрозами. И их сперва хотел очаровать ласками, пытаясь ослабить в них силу благочестия. Он говорил: «Не выдавайте своей юности; не променивайте этой сладостной жизни на безвременную смерть. Привыкшим отличаться доблестью в бранях не прилично умиреть смертию злодеев». Сверх сего обещал им деньги. И это давал им, и почести у царя, и одарял чинми, и хотел одолеть тысячами выдумок. Поелику же они неподдались такому искушению, обратился к другому роду ухищрений: стращал их побоями, смертями, изведанием несноснейших мучений.
Так действовал он! Что же мученики? Говорят: «Для чего, богопротивник, уловляешь нас, предлагая нам эти блага, чтоб отпали мы от живого Бога и поработились погибельным демонам? Для чего столько даешь, сколько стараешься отнять? Ненавижу дар, который влечет за собою вред; не принимаю чести, которая бывает матерью бесчестия. Даешь деньги, но они здесь остаются. Делаешь известным царю, но отчуждаешь от Царя истинного. Что так скупо и так не много предлагаешь нам из мирского? Нами презрен и целый мир. С вожделенным для нас упованием нейдет и в сравнение видимое. Видишь это небо: как прекрасно смотреть на него, как оно величественно! Видишь землю: как она пространна и какие на ней чудеса! Ничто из этого не равняется блаженству праведных. Ибо это преходит, а наши блага пребывают. Желаю одного дара – венца правды; стремлюсь к одной славе – к славе в Царстве Небесном. Ревную о почести горней: боюсь мучения, но мучения в геене. Тот огонь мне страшен, а этот, которым вы угрожаете, мне сослужебен. Он умеет уважать тех, которые уважают идолов. Стрелы младенец, как рассуждаю, язвы ваши (Пс. 63, 8), потому что поражаешь ты тело, а оно, если долго выдерживает удары, светлее венчается, а если скоро изнемогает, избавится от таких судей-притеснителей, которые, взяв в услужение себе тело, усиливаетесь возобладать над душою, которые, если не будете предпочтены Богу нашему, как будто претерпев от нас крайнюю обиду, раздражаетесь и грозитесь этими страшными мучениями, ставя нам в вину благочестие. Но не найдете нас ни робкими, ни привязанными к жизни, ни легко приводимыми в ужас, и это потому, что любим Бога. Мы умеем терпеть, когда колесуют, вывертывают члены, жгут на огне; мы готовы принять всякий род истязаний».
Когда выслушал сие это человек гордый и бесчеловечный: не терпя дерзновения сих мужей и вскипев яростию, стал рассуждать сам с собою, какой бы найди ему способ, чтоб приготовить им смерть и продолжительную и вместе горькую. Нашел наконец, и смотрите, как жестока его выдумка! Обратив внимание на свойство страны, что она холодна, на время года, что оно зимнее, заметив ночь, в которую стужа простиралась до наибольшей степени, а притом дул еще и северный ветер, дал он приказание, всех их обнажив, уморить на открытом воздухе, заморозив среди города.
Выслушав тогда это повеление (рассуждай по этому о непобедимом мужестве мучеников), каждый с радостию сбросил с себя последний хитон, и все потекли на встречу смерти, какою грозила стужа, поощряя друг друга, как бы шли к расхищению добычи. «Не одежду скидаем с себя, – говорили они, – но отлагаем ветхого человека, тлеющего в похотех прелестных (Еф. 4, 22). Благодарим Тебя, Господи, что с этою одеждою свергаем с себя грех; чрез змия мы облеклись, чрез Христа совлечемся. Не будем держаться одежд ради рая, который потеряли. Тяжко ли для раба потерпеть, что терпел и Владыка? Лучше же сказать, и с самого Господа мы совлекли одежды. Это была дерзость воинов; они совлекли и разделили по себе Его одежды. Поэтому загладим собою на нас написанное обвинение. Жестока зима, но сладок рай; мучительно замерзнуть, но приятно упокоение. Не долго потерпим, и нас согреет Патриархово лоно. За одну ночь вменяем себе целый век. Пусть опаляется нога, только бы непрестанно, ликовать с Ангелами! Пусть отпадает рука, только бы иметь дерзновение воздевать ее ко Владыке! Сколько наших воинов пало в строю, сохраняя верность царю тленному? Ужели мы не пожертвуем своею жизнию из верности Царю истинному? Сколько человек, уличенных в преступлении, подверглись смерти злодеев? Ужели мы не вынесем смерти за правду? Не уклонимся товарищи, не обратим хребта диаволу. Есть у нас плоть, не пощадим ее. Поелику непременно должно умереть, то умрем, чтоб жить. Да будет жертва наша пред Тобою, Господи (Дан. 3, 40). Как жертва живая, благоугодная Тебе, да будем приняты мы, всесожигаемые сим хладом, – мы, приношение прекрасное, всесожжение новое, всеплодствуемое не огнем, но хладом».
Когда же мученики подвизались, а страж наблюдал, что произойдет: видит он необычайное зрелище, видит, что какие-то силы сходят с небес, и как бы раздают воинам великие дары от Царя. И всем прочим разделили они дары; одного только оставили они не награжденным, признав его недостойным Небесных почестей; и это был тот, который, вскоре отказавшись от страданий, перешел к противникам. Жалкое зрелище для праведных! Воин-беглец, первый из храбрых – пленник, овца Христова – добыча зверей. Но еще более было жалко, что он вечной жизни не достиг, и не насладился настоящею; потому что плоть тот час у него рассыпалась от действия на нее теплоты. Но как этот животолюбец пал, без всякой для себя пользы для себя преступив закон: так исполнитель казни, едва увидел, что он уклонился и пошел к бане, сам стал на место беглеца, и сбросив с себя одежды, присоединился к обнаженным, взывая в один голос со святыми: Я христианин! И внезапностию перемены изумив предстоящих, как число собою восполнил, так и своим присоединением облегчил скорбь об ослабевшем, поступив по примеру стоящих в строю, которые, как скоро падет кто в первом ряду, тотчас замещают его собою, чтоб убитым не разрывался у них ряд. Подобно этому поступил и сей. Видел он Небесные чудеса, познал истину, притек ко Владыке, стал сопричислен к мученикам! Иуда пошел прочь, а на место его введен Матфей! Подражателем стал Павловым вчерашний гонитель, а ныне благовествующий. И он имел звание свыше ни от человек, ни человеком (Гал. 1, 1). Уверовал во имя Господа нашего Иисуса Христа, крещен в Него не другим кем, но собственною верою, не в воде, но в крови своей.
Прошения ваши будут приличны мученикам. Юноши да подражают им, как сверстникам; отцы да молятся о том, чтоб быть родителями подобных детей; матери да изучают повествуемое о доброй матери. Ибо матерь одного из сих блаженных, увидев, что другие уже скончались от хлада, а сын ее по крепости сил и терпеливости в мучениях, еще дышит, когда исполнители казни оставили его в надежде, что переменится, сама, взяв собственными своими руками, положила его на колесницу, на которой везли прочих к костру. Вот в подлинном смысле матерь мученика! Она не пролила слезы малодушия, не произнесла ничего низкого и недостойного по времени; но говорит: «Иди, сын, в добрый путь со сверстниками и с товарищами; не отставай от сего лика; не позже других явись ко Владыке». Вот подлинно доброго корня добрая отрасль! Доблестная матерь показала, что питала его более догматами благочестия, нежели млеком. Так был он воспитан, так предпослан благочестивою матерью! А диавол остается посрамленным: потому что, восставив на мучеников всю тварь, увидел, что все побеждено доблестию их, – и ветреная ночь, и холод страны, и время года, и обнажение тел.
Святый лик! Священная дружина! Непоколебимый полк! Общие хранители человеческого рода! Добрые сообщники в заботах, споспешники в молитве, самые сильные ходатаи, светила вселенной, цвет церквей! Вас не земля сокрыла, но прияло Небо; вам отверзлись врата рая. Зрелище достойное Ангельского воинства, достойное патриархов, пророков, праведников; мужи в самом цвете юности презревшие жизнь, паче родителей, паче детей возлюбившие Господа! Находясь в возрасте наиболее полном жизни, вменили они ни во что временную жизнь, чтобы прославить Бога в членах своих: став позором миру, Ангелом и человеком (1 Кор. 11, 9), восставили падших, утвердили колеблющихся, усугубили ревность в благочестивых. Все, воздвигнув один победный памятник за благочестие, украсились одним венцом правды, о Христе Иисусе, Господе нашем, Которому слава и держава во веки веков! Аминь. Святитель Василий Великий
Главная 
