Макроэкономика - наука, изучающая функционирование рынка в целом (общий обьем производства, уровень цен, процентные ставки, уровень безработицы). Макроэкономика. имеет дело со свойствами экономической системы как единого целого, экономической жизни в широком плане.
Какая она, справедливая, библейская система налогообложения?
Экономическая справка
В настоящей главе мы ненадолго отвлечемся от основной темы нашего повествования и рассмотрим вопрос, который можно легко обойги вниманием в разговоре о политических взглядах Иисуса. Но эта сфера государственной жизни, как и многие другие, представляет для Иисуса особый интерес, и потому часто упоминается в Евангелиях. Их авторы не ставили своей целью систематично исследовать тему налогов. Тем не менее, во времена Иисуса она имела большое значение и нередко поднималась на поверхность в его жизни, учении и отношениях с людьми. Слегка изменив направление нашего повествования, мы сможем оценить проницательность и глубину мышления Учителя, собрав воедино события и наставления, имеющие отношение к налогообложению.
Когда-то Ирод Великий сам устанавливал и взимал налоги, периодически отчисляя часть средств Риму. Процесс этот не был четко отработан и держался, в основном, на страхе. Ирод был щедр по отношению к римлянам и сам имел значительный доход — и то, и другое за счет налогоплательщиков. Огромные затраты на восстановление Храма, якобы финансировавшееся из личных средств Ирода, разумеется, покрывались из налоговых поступлений, так же, как и расходы на строительство других его крепостей и дворцов. Налоги были высоки и часто становились поводом для жалоб, с которыми иудеи обращались в Рим. Иродова система налогообложения держалась на военной силе. Налоговые поступления не возвращались народу в виде медицинских и образовательных услуг или социальной помощи.
Вместо этого они пополняли казну Римской империи, покрывали затраты на содержание оккупационной армии и личные расходы Ирода. И все же они имели большое экономическое значение. Иродиане нанимали иудеев в качестве строителей, прислуги, чернорабочих и ремесленников. Ежедневная оплата труда составляла один динарий. Построенные Иродом города — Сепфорис, Тивериада, Кесария — жили исключительно за счет налогов и не входили в структуру государственной экономики. Для основной массы населения, прозябавшей в бедности, налоги были тягостной повинностью, вероятно, гораздо более ощутимой, чем для нас сегодня. Нищета стала обычным явлением.
Налоги взимались натурой или деньгами. Нам следует ближе познакомиться с общей структурой потребительского хозяйства и экономического обмена. Взаиморасчеты по торговым операциям и сделкам принимали различные формы: бартер, долговые обязательства или оплата наличными. Работники часто жили в доме хозяина и питались вместе с семьей в качестве платы за свой труд. Деньги использовались при совершении ограниченного круга сделок — торговли с отдаленными городами, оплаты труда наемных рабочих, некоторых рыночных операций и выплаты налогов. В обращении находились четыре вида монет: римские, греческие, иродовы и иудейские. Разные слои общества пользовались разной валютой. Иудейские шекели и ленты ценились невысоко. Во времена Ирода их уже не чеканили, так что в обороте оставалось лишь ограниченное количество. Полученных Иудой тридцать серебряников — вероятнее всего, тирских шекелей — было достаточно, чтобы оплатить четыре месяца труда рабочего (Мф. 26, 15; 27, 9) или купить раба (Исх. 21, 32). В Храме расчеты велись исключительно в тирских монетах, этим и объяснялось присутствие в нем менял.
Греческие монеты были в ходу повсеместно и широко использовались иудеями. Серебряная греческая драхма, наряду с римским динарием, составляла плату за один рабочий день (Мф. 20, 2. 9), и именно о ней идет речь в притче о потерянной монете (Лк. 15, 8-10). Четыре драхмы составляли статир, а сто — мину, которой было достаточно для оплаты труда работника примерно в течение трех месяцев. К совершенно иному классу принадлежал греческий талант, равняющийся шестидесяти минам, — огромная сумма, приблизительно сравнимая с миллионом фунтов стерлингов. Талант составлял заработок более чем за пятнадцать лет. В притче Иисуса в Мф. 18, 29 фигурирует еще более значительная сумма в десять миллиардов фунтов.
Римские монеты были представлены серебряным динарием, примерно равноценным драхме, и ауреусом, золотой монетой, которая равнялась двадцати пяти динариям. К недовольству иудеев, они, в основном, предназначались для уплаты налогов. Этими деньгами римляне оплачивали работу и приобретаемые ими товары, и их же требовали обратно в качестве налогов, которые шли в имперскую казну. Не успевали они оказаться у вас в руках, как тут же возвращались в Рим. Ненависть иудеев к монетам с изображением императора объяснялась как прямым нарушением второй заповеди, так и напоминанием об их зависимости от римлян и иродиан.
Налоговые поступления использовались непосредственно на месте или переправлялись в Рим, отчего экономика страны находилась в постоянном упадке. Ирод Великий ежегодно взимал со своих подданных около 5,4 миллионов динариев. После его смерти в 4 г. до н. э. общая сумма налогов была поделена следующим образом: 3,6 миллиона Архе-лаю, 1,2 миллиона Антипе и 0,6 миллиона Филиппу. Ко времени правления Агриппы в 41—44 гг. н. э. общий доход его царства вырос до двенадцати миллионов динариев. Эта цифра может служить отражением общей тенденции роста численности населения и укрепления экономики во времена Иисуса, особенно в Галилее. Экономической стабильности, возможно, способствовало совершенствование сельскохозяйственных орудий труда и временное прекращение войн. Но налоговый гнет от этот'о едва ли становился менее жестким.
Римские и иудейские налоги
После смерти Ирода Великого в системе налогообложения произошли перемены: теперь она состояла из трех частей — для Иудеи, Галилеи и владений Филиппа. После смещения Архелая римляне взяли Иудею под свой непосредственный контроль и стали требовать еще более высоких податей, но зато иудеям не приходится оплачивать расходы Иродов. Часть налогов шла на содержание Кесарии, главного оплота римлян за пределами Иерусалима. Возникает интересный вопрос: кто собирал эти налоги? Мартин Гудман высказывает предположение, что этим занимался синедрион. Но сбор римских налогов поставил бы под сомнение их преданность национальной идее и лишил бы их популярности в народе, поэтому такой вариант едва ли возможен.
Кроме того, члены синедриона могли бы без труда оставлять себе часть взимаемых налогов. Вероятнее всего, римляне сами контролировали процесс сбора налогов, действуя через иудейских мытарей (сборщиков налогов) или напрямую, и в случае необходимости использовали наемных солдат-самаритян."
Поскольку налоги были весьма непопулярны, проще всего руководить их сбором было из таких городов, как Кесария или Иерихон. Возможно, Закхей состоял на службе в национальном налоговом центре, контролируя сбор иерусалимских налогов из Иерихона. Неудивительно, что на дороге между этими двумя городами постоянно орудовали грабители, а сам Закхей жил на иерусалимской дороге за пределами Иерихона, вблизи недавно отстроенного зимнего дворца Ирода. Налоги нередко собирались под угрозой смерти или сожжения домов. В Самарии царил тот же режим, но поскольку многие наемники были родом из Севастии, их отношения с местным населением носили менее враждебный характер. Участие самаритян в сборе ненавистных римских налогов, вероятно, усиливало неприязнь к ним со стороны иудеев. Римская система прямого налогообложения просуществовала до того времени, когда Агриппа I стал царем Иудеи, Галилеи, Переи и Идумеи (41-44 гг. н. э.) и взял сбор налогов в свои руки.
В Галилее, Перее и Гавланитиде право налогообложения принадлежало Иродам. Матфей, служа сборщиком налогов, скорее всего, находился в непосредственном подчинении Ирода Антипы, а не римлян. Деньги и продукты сельского хозяйства скапливались в Тивериаде, Сепфорисе и других городах, построенных Иродом, откуда установленные подати направлялись дальше в Рим. Большая часть населения прозябала в нищете, поскольку их доход шел преимущественно на уплату налоговРиму и Иродам. Они были частью повседневной жизни. Никто не пытался спорить о нравственной стороне существующей системы. Разумеется, она была несправедливой, но народ ничего не мог с этим поделать. Налоги стали привычным явлением.
Мытари появлялись в сопровождении солдат и требовали своевременной уплаты. Всякое сопротивление рассматривалось как неповиновение, и в ответ солдаты сжигали дома неплательщиков. Подобные карательные меры в течение десятилетий представляли собой реальную угрозу для галилеян. В общем, налоговые отчисления в пользу Рима и Иродов составляли двадцать или более процентов. Галилея была плодородной областью, и эти требования не доводили народ до крайней нищеты. В 17 г. н. э. жители Иудеи и Сирии обратились в Рим с жалобой на слишком высокие налоги, но от подданных Антипы таких петиций не поступало. Они мирились со своей участью, хотя по-прежнему жили в бедности.
Во времена Иисуса в Галилее и Иудее была создана своя, иудейская система налогообложения, составившая конкуренцию уже существующей. Строительство Храма и появление новой храмовой аристократии в лице первосвященников и их семей позволили иудеям назначать свои собственные налоги. Они считались добровольными, поскольку к их сбору не привлекались солдаты, но общественно-религиозное давление было немалым. Эта растущая индустрия свидетельствовала об огромной популярности Храма как центра религиозного поклонения. В то же время фарисеи искали свои источники доходов. С этой целью они поощряли уплату десятины. Фарисеи облагали десятиной даже пряности и лекарственные травы, показывая пример своим соотечественникам, которые, скорее всего, считали десятину обременительной, но не пытались спорить с теми, кто проповедовал ее как одно из проявлений добродетели.
Прибегая к учению о корване — даре Богу — фарисеи собирали дополнительную пошлину, обеспечивая тем самым собственное экономическое благополучие. Десятина создавала конкуренцию храмовому налогу. И первосвященники, и фарисеи полагались на национальные чувства, побуждавшие людей к регулярным пожертвованиям. В описываемый период иудейская система налогообложения становилась все более влиятельной и эффективной, и народ, разумеется, воспринимал ее с большим энтузиазмом, чем римские подати и Иродовы налоги. Итак, между римлянами, иродианами и иудейскими лидерами разгорелось настоящее соперничество за скромные доходы простых современников Иисуса. Иначе говоря, современникам Иисуса приходилось отдавать большую часть своих скромных доходов в уплату римских и иудейских налогов.
Система налогообложения одновременно определяла характер отношений между различными слоями общества. Те, кто, так или иначе, имели доступ к налогам (или принудительным пожертвованиям) — иродиане, римляне и мытари с одной стороны, священники, фарисеи и саддукеи с другой — принадлежали к классу богатых или хорошо обеспеченных людей. Остальные зарабатывали на пропитание рыболовством, строительством, пасли чужих овец и работали в чужих поместьях. Нельзя забывать о богатых землевладельцах и купцах, но, по большому счету, деления на классы определялись перемещением налоговых поступлений. Деньги, как правило, переходили от бедных к богатым, углубляя и без того значительную пропасть между нищетой и роскошью.
Эти деления четко прослеживаются в Евангелиях, хоть их и нельзя оценивать слишком прямолинейно. Многие иудейские сборщики налогов сами были бедны и кое-как сводили концы с концами, прозябая на то, что им удавалось собрать сверх требуемого римлянами. Капернаумский сотник богат, но щедр по отношению к иудеям (Лк. 7, 4-5). У Иисуса были друзья в окружении Ирода в Сепфорисе или Тивериаде (Лк. 8, 3). В общем, можно сказать, что, несмотря на классовые, имущественные и идеологические различия, представители различных общественных слоев активно взаимодействовали Друг с другом, чему находится немало примеров в Евангелиях. Вопреки предположениям некоторых толкователей, едва ли можно говорить о принадлежности Иисуса к тому илииному классу, поскольку она повлияла бы на содержание и характер его проповеди. Напротив, мы снова и снова убеждаемся в его удивительной способности стирать любые границы и классовые различия.
Виды налогов
Налоги существовали в различных формах: Земельный налог, tributum soli, arnona или «дань земли», взимался с землевладельцев мытарями при поддержке солдат, которые не прочь были и сами прибегнуть к вымогательству (Лк. 3, 14). Землевладельцы были богаты, поэтому сбор налога не представлял труда. Арендаторы платили натурой, но иногда в счет налогов шла часть их аренды. В случае неуплаты солдаты могли сжечь дом. Земельный налог взимался через год в размере четверги урожая и приплода скота — 12,5 процентов ежегодного урожая, за исключением Юбилейных лет, когда земля оставалась невспаханной. Если в стране вспыхивали восстания или случались стихийные бедствия, этот год также считался свободным от налогов. Итак, земельный налог взимался натурой и попадал непосредственно в личные хранилища Антипы в Сепфорисе и других городах. Его уплата тяжким бременем ложилась на плечи сельских жителей. Подушный налог, основанный на переписи населения, был чисто римским изобретением. Перепись, объявленная перед рождением Иисуса, демонстрирует этот процесс в действии. «В те дни вышло от кесаря Августа повеление сделать перепись по всей земле. Эта перепись была первая в правление Квириния Сириею. И пошли все записываться, каждый в свой город» (Лк. 2,1-3). В каждом населенном пункте составлялись поименные списки, в соответствии с которыми и взимался подушный налог. Сборщики не забывали пополнить и собственный карман, этому способствовала их осведомленность в делах местных жителей. Уклонявшихся от уплаты подушного налога разыскивали и наказывали как беглых преступников. Различные сборы и пошлины взимались за использование дорог, занятие торговлей, накладывались на имущество (с отдельным налогом на соль), существовал и подоходный налог. Как только узаконивалась новая пошлина, право на ее сбор продавалось сборщику, который начинал вымогать деньги у местного населения. Желающие избежать уплаты пошлин предпочитали путешествовать вдали от проезжих дорог. Очевидно, что эти весьма произвольные требования нередко становились предметом споров. Храмовый налог взимался священниками со всех иудеев, живших в Израиле и за его пределами. Собранные средства направлялись в Иерусалим и поступали в распоряжение храмовой аристократии (Мф. 17, 24). Этот ежегодный налог, составлявший полшекеля или две драхмы, вызывал меньше недовольства в народе, поскольку к нему не имели отношения ни иродиане, ни римляне. Нередко храмовый налог собирался одновременно с целой общины, когда деревенские жители приходили в столицу на праздник и добровольно вносили пожертвования. В процессе уплаты храмового налога участвовали менялы, поскольку священники принимали исключительно тирские монеты с высоким содержанием серебра. Впоследствии налог стали собирать на местах, привлекая специальных служащих. Объем средств был весьма значительным. Через несколько лет после распятия Иисуса Пилат изъял все пожертвования из храмовой сокровищницы для строительства акведука длиной от сорока до восьмидесяти километров. Он должен был обеспечить водой жителей Иерусалима. Иудеи выступили с протестом, который был жестоко подавлен. Сооружение водопровода такой протяженности обходилось недешево. Корван и десятина сохранились еще с ветхозаветных времен. Первосвященники и фарисеи стремились возродить эти традиции, чтобы обеспечить себе надежный источникдохода. Собранные средства они использовали в своих целях, хотя первоначально они предназначались для помощи бедным.
Вероятно, нам следует пересмотреть свое представление об иудейских налогах, хотя информации для этого явно недостаточно. Если около 2,5—3 миллионов иудеев по всему миру регулярно выплачивали две драхмы храмового налога общий доход должен был составить примерно половину того, что удавалось собрать римлянам. Принимая во внимание щедрые дары, передаваемые в храмовую сокровищницу, и разного рода пошлины, общий доход Храма, вероятно, превышал три четверти всего объема налогов, взимавшихся иродианами и римлянами. Такой размах вызывает справедливое удивление. Если добавить к этому средства, собираемые растущим числом фарисеев, мы получим гораздо более точное представление о размерах иудейских налогов. В сочетании с римскими и иродовыми налогами они составляли приблизительно сорок процентов дохода и без того малоимущего населения. В условиях экономики, обеспечивающей лишь удовлетворение необходимых потребностей, такая система налогообложения не оставляла места для каких-либо иных денежных сделок. Учитывая все вышесказанное, мы можем по достоинству оценить постепенное формирование позиции Иисуса по отношению к налогам и тем, кто их собирает. Все начинается с изгнания торговцев из Храма.
Очищение Храма
Пасха — величайший из иудейских праздников, тысячи людей приходят в Храм, принося дары и жертвы в надежде на благословение. Принести жертву — значит примириться с Богом. Для храмовой сокровищницы это самое доходное время, когда у священников появляется возможность в полной мере обратить в свою пользу религиозные чувства людей. Сама сокровищница располагалась в женском дворе Храма, а менялы и торговцы жертвенными животными находились во дворе язычников. Сделав пожертвование, человек обретал милость у Бога, и чем щедрее дар, тем больше милость (но см. Лк. 21,1-4).
В этом отношении Храм Ирода своим предназначением больше напоминал греческие храмы, нежели иудейское, святилище. Он был весьма прибыльным предприятием, которому первосвященники были обязаны своим богатством и положением. Приходящие в Храм оставляли в его казне значительные суммы денег. Прежде всего, они должны были обменять свои деньги на то, что могло быть затем положено в сокровищницу. Ежегодный храмовый налог составлял две драхмы, но в Храме, скорее всего, существовала своя валюта. По мнению Шюрера, это были тирские монеты с высоким содержанием качественного серебра. Их можно было обменять с прибылью, а затем вновь изъять из сокровищницы и предложить завтрашним посетителям. Скромное пожертвование бедной вдовы составляло две иудейские лепты (Лк. 21, 2). Обмен денег происходил по непомерно высоким ценам, особенно когда дело касалось чужеземцев. Язычникам запрещалось приближаться к сокровищнице, и они вынуждены были прибегать к чьей-либо помощи, чтобы внести свои пожертвования.
Жертвенные животные, ежедневно поставляемые в Иерусалим, продавались но чрезвычайно высоким ценам. Два голубя, принесенные в Храм Марией и Иосифом тридцатью годами раньше, считались самым скромным пожертвованием, но и они стоили очень дорого (Лев. 12, 8; Лк. 2, 24). Овцы и крупный рогатый скот предназначались для богатых прихожан. Торговцы получали разрешение на продажу животных от храмовых священников, а иногда торговля велась непосредственно под их началом. Затем деньги, принесенные в дар Богу, стекались в казну. Богатые люди вносили щедрые пожертвования (Мк. 12, 41-44). Так действовал хорошо отлаженный иудейский механизм финансирования.
Иоанн поведал нам о властном, не допускающем возражений вмешательстве Иисуса — о перевернутых столах, рассыпанных монетах и о повторном провозглашении Храма домом Божьим. Животные разбегаются в стороны, пока их владельцы в смятении пытаются понять, что происходит. Мы чувствуем напряженность момента, и перед нашим мысленным взором проносятся толпы животных, несущихся не разбирая дороги. Реакция иудеев на, казалось бы, возмутительный поступок Иисуса вызывает удивление — они как будто признают его правоту. Святой Храм осквернен духом наживы. Они просят его о знамении, но в то же время не пытаются отрицать тот факт, что поклонение Богу стало поводом для вымогательства. Малопонятный и загадочный ответ Иисуса никого не удовлетворяет. «Разрушьте храм сей, и Я в три дня воздвигну его» (Ин. 2, 19). «Разрушение храма — последнее, что пришло бы нам в голову, — ропщет толпа, — что он хочет этим сказать? Строительство продолжается уже сорок шесть лет, а он обещает воздвигнуть храм в три дня! Он сошел с ума!» (ср. 2, 20). Но впечатление от случившегося неизгладимо. После этого события Иисус сохраняет за собой нравственное главенство в Храме на все три года своего служения. Стремление нажиться на имени Божьем сомнительно и достойно осуждения, так же как достойны этого и священники, пользующиеся им в своих интересах. Такая система оскорбительна для Бога, и народу остается лишь признать этот факт.
Мытарь по имени Матфей
Через некоторое время Иисус призывает Левия, сына Алфеева (позже известного как Матфей; Мф. 3, 9), «сидящего у сбора пошлин» (Мк. 2,13-17). Левий следует за Иисусом и оставляет ремесло сборщика налогов или, вероятнее всего, таможенных пошлин на дороге из Дамаска, проходившей через Капернаум. Можно без особого труда указать на то место, где обосновался Левий. Затем Иисус отправляется в дом Левия, где садится за стол с ним и его друзьями. Этот его поступок производит неоднозначное впечатление. Перебежчик, оставивший службу у ненавистных иродиан, вызывает большой интерес и надежду. Его готовы приветствовать с радостью. Но делить пищу и общаться с целой компанией отверженных «праведниками» мытарей, собравшихся в доме Левия?! Нет, это выходит за всякие рамки. Иисус отвергает такое лицемерное самодовольство, не боясь осуждения за дружбу с мытарями и грешниками. «Если вы ищете меня, то найдете здесь», — как бы говорит он. «Не здоровые имеют нужду во враче, но больные; Я пришел призвать не праведников, но грешников к покаянию» (Мк. 2,17).
Неудивительно, что Матфей более подробно вспоминает об этом событии в своем Евангелии, включая слова Иисуса: «Пойдите, научитесь, что значит: милости хочу, а не жертвы?» (Мф. 9, 13). По милости Божьей Матфей и другие мытари могут приблизиться к Богу любви и полностью изменить свою жизнь. Матфей и его друзья уже знают, что сбор налогов — это вымогательство. Он не стыдится признать свой грех. На нем и так лежит клеймо. Но Иисус, именем Бога, одаривает его щедрой милостью. Матфей принимает дар, созывает гостей и становится одним из двенадцати апостолов (Мф. 10, 3). Уже на этом этапе мы отмечаем неоднозначность в действиях Иисуса. Обличая порочную систему налогообложения, он не стыдится общества мытарей.
Добрый самаритянин и система здравоохранения
Западное общество вобрало в себя так много от христианства, что теперь уже почти не помнит, чем оно ему обязано. Современные налоги, например, работают на нас. Они финансируют здравоохранение, образование, социальную помощь и другие проявления забота о людях. Для тех, кто жил в условиях колониальной зависимости или в государстве, которое присваивало себе все собранные налоги, — это непривычная идея. Но на Западе мы уже давно пользуемся ее плодами. Притча о добром самаритянине в полной мере раскрывает смысл, заложенный в системе налогообложения (Лк. 10, 25-37). Иисус рассказывает о человеке, которого разбойники ограбили и оставили умирать на дороге из Иерусалима в Иерихон. Мимо проходят трое: священник, левит и самаритянин. Первые двое принадлежат к тем, кто собирает налоги, но им нет дела до несчастного. Самаритянин же берет' его с собой, привозиг в гостиницу и оставляет деньги на его лечение. «Кто оказался ближним попавшемуся разбойникам?» — спрашивает Иисус, глядя в глаза своим слушателям. Получив ответ, он говорит: «Идите и вы поступайте так же». Эти слова актуальны и по сей день.
Налоги могут стать выражением любви и заботы нации об отдельных людях. Они могут дать возможность стать еще ближе для своих ближних. В беседе с законоучителем Иисус указывает, что именно может внушить положительное отношение к налогам. Уплата налогов — не насильственная мера, а проявление любви. В условиях демократии, когда выбор правительства становится делом народа, налоги превратились в добровольные отчисления того же народа. В 2001 году британские избиратели отдали голоса партиям, ратовавшим за повышение налогов, тогда как прежде они поступали наоборот. В пригче о добром самаригянине Иисус призывает к соблюдению Божьей заповеди любить ближнего, как самого себя: «Идите и вы поступайте так же». Его слова провозглашают принцип заботы о больных.
Эта притча стала отправной точкой в развитии охраны здоровья людей. Бенедиктинцы и другие ордена, посвятившие себя уходу за больными, первые бесплатные больницы, монастырские лечебницы, забота о прокаженных и умственно неполноценных, медицинские школы, акушерство, профессиональные медсестры — все это возникло под влиянием христианства. Средневековые христианские больницы Св. Фомы и Св. Барта в Лондоне заложили основы современного здравоохранения.
В XVIII веке под влиянием евангелического духовного возрождения стали появляться новые медицинские учреждения. Вестминстерский госпиталь своим происхождением также обязан притче о добром самаритянине. Томас Гай — основатель Госпиталя Гая — был убежденным баптистом; то же можно сказать и об учредителях Лондонского госпиталя. С 1700 по 1825 год в Англии открывалось но нескольку больниц или аптек в год. Флоренс Найтингейл и Эдит Кавел — первые сестры милосердия —- были движимы христианским побуждением заботиться о ближнем. Представители Христианского медицинского движения отправляются во все уголки земного шара в качестве миссионеров или вместе с ними, основывая повсюду зачатки будущих крупных больниц и госпиталей.
Благотворительное движение оказало решающее влияние на формирование Западной системы здравоохранения и стало частью процесса уплаты налогов в Британии и других странах. Даже там, где медицинские услуги связаны с приобретением страховых полисов, другие формы социальной помощи продолжают определять основной смысл налогообложения. Великая притча Иисуса сохраняет свое значение в общественной жизни. Можно даже сказать, что та страна по-настоящему едина, где надлежащий уровень заботы о ближнем находит свое отражение в политических структурах. Итак, налоги могут служить лучшим выражением взаимной любви и заботы.
Храмовый налог
Свое мнение о храмовом налоге Иисус высказал в Галилее. Галилеяне и так уже несли на своих плечах тяжкое бремя Иродовых налогов. Теперь им приходилось платить еще и храмовый налог — половину недельного заработка (Мф. 17, 24-27). Первосвященники, в своем стремлении распространить свою власть и в этой области, нашли новый источник дохода. Храм — главное место поклонения Богу, и долг каждого иудея — жертвовать на его содержание. По их поручению, сборщики налогов приходят в Капернаум. Прежде всего им предстоит убедить жителей города в необходимости уплаты налога, и они знают — главный вопрос заключается в том, заплатит ли Иисус. Где его найги, известно каждому.
Разыгрывается удивительная сцена. Сидя в крошечном дворике, Иисус без малейших усилий полностью меняет мировую систему налогообложения. Мы знаем эту историю до мелочей. Действие происходит в центре деревни, в доме Петра, расположенном на пологом берегу озера недалеко от синагоги. На одном из дворов дома, обнесенных каменной стеной и напрочь пропахших рыбой, скопилось столько народу, что яблоку негде упасть. Со стороны озера подходят сборщики налогов, о появлении которых было известно заранее, и спрашивают Петра. Тот встречает их на небольшом дворике, примыкающем к дому с северной стороны. В дом сборщики налогов не войдут (см. Втор. 24, 10-11). Но это не личная встреча. Они знают, что Иисус здесь, еще и потому, что двор до отказа заполнен беседующими людьми.
При появлении сборщиков налогов разговор затихает, и люди подходят ближе к Иисусу, чтобы стать свидетелями готовой разыграться драмы. Вопрос задается с подтекстом. Сборщики налогов нарушили мирную дружескую беседу, но кроме того, их явно ожидает столкновение двух разных мировоззрений. «Учитель ваш не даст ли дидрахмы?» (Мф. 17, 24). Они пришли в дом Петра, чтобы взять налог с Иисуса. Заплатит ли он?
Храмовый налог взимается со всех взрослых особ мужского пола. Самодовольное и состоягельное священство начинает распространять свое влияние в Галилее, обирая бедняков во имя благой цели. Но Храм действительно место поклонения Богу. Как отреагирует Петр на давление со стороны сборщиков налогов? «Иисус заплатит», — не задумываясь выпаливает он. У другого конца стены повисает тишина. Иисус понимает, в какое положение попал Петр, и слова Иисуса «Здесь Тот, Кто больше храма» (Мф. 12, 6) всплывают в памяти собравшихся.
Когда Петр заходит за деньгами, Иисус предвосхищает ситуацию и немедленно заговаривает с Петром. Со всех сторон их обступает толпа, а с другой стороны через плечо им заглядывают сборщики налогов. Вопрос «Как тебе кажется, Симон?» позволяет Петру уйти от неприятной ситуации, сосредоточившись на вопросе Иисуса: «Цари земные с кого берут пошлины или подати? с сынов ли своих, или с посторонних?» (17, 25). Все понимают, к чему ведет этот вопрос. Петр, разумеется, отвечает: «С посторонних». Но подтекст тщательно сформулированного вопроса разворачивается, как красная ковровая дорожка. Иисус говорит не о царях земных, а о Боге. «Итак, сыны свободны». Царские сыновья не платят налоги. Об этом не может быть и речи.
Эти слова разрываются, как беззвучная бомба. Дети Божьи никому ничего не должны! Спокойно, не сходя с места, Иисус снимает налоговый гнет по всему миру, противопоставив себя империям, феодалам и иерусалимским религиозным деятелям, выкачивающим средства из карманов своих соотечественников. Ирод Антипа уже замышляет убить Иисуса, а теперь те же намерения возникают и у иерусалимской верхушки. Выступление против уплаты Храмового налога равносильно объявлению гражданской войны. Радость от сознания того, что Бог не держит своих детей в налоговом рабстве, смешивается с паникой. Величие этой истины постепенно проникает в сердца людей. Мы свободны перед Богом и не должны быть заложниками жестоких правителей, превративших налоги в механизм угнетения.
Люди стоят будто в оцепенении, а Иисус продолжает: «Но, чтобы нам не соблазнить их...». У другого конца стены прислушиваются. Не-ркели Иисус готов отступить, сдать свои позиции? Может, он просто наговорил красивых слов, а теперь готов вернуться к реальности? Но нет. Иисус дает Петру какие-то нелепые указания пойти и выудить из воды четыре драхмы. Все вдруг начинают одновременно говорить и смеяться, следуя за Петром гуда, где берег слегка вдается в озеро. Люди окружают Петра, подшучивая на ним и, возможно, ожидая нового чуда. Иисус даже не выходит из дома. «Пойди на море», — говорит он и остается ждать. Но сборщики налогов и небольшая толпа проделывают короткий путь к озеру.
Не желая ударить в грязь лицом, Петр вскоре вытаскивает из воды рыбину, практически на собственном дворе. Обычно улов просто бросается в общую кучу, но эту нетерпеливо срывают с крючка, заглядывают ей в рот и видят там тускло поблескивающую монету. С радостным шумом Петру передают из рук в руки точную сумму налога, которую он и вручает сборщикам за себя и Иисуса. Воздух вокруг заряжен общим ликованием. «Бог с нами. Бог сам заплатил свой налог». Речь уже не идет о Храме и храмовом налоге. Людям открылась истина: Бог, не требующий налогов, даровал деньги для их уплаты. Божьи деньги в Божий дом — что может быть справедливее! Налоговый гнет тиранов — вовсе не обязательное условие человеческого существования. Сборщики налогов уходят, им, скорее всего, хватило происшествий на весь день. Сыны и дочери Божьи свободны. Преклонивший колени перед Богом уже не склонится перед людьми.
Шумная толпа возвращается в обнесенный стеной двор, продолжая смеяться и всплескивать руками в изумлении от случившегося. Иисус встречает их с улыбкой, и они оказываются в присутствии Отца, окружившего их теплом и заботой. На их глазах только что свершилось чудо, и им нужно время, чтобы все обдумать. Происшедшее на озере оказало влияние на многие поколения, прежде чем его ощутили на себе мы с вами. Феодализм отступил под натиском уповавших на Божью помощь крестьян. Исчезли с лица земли надменные империи, нещадно грабившие покоренные народы. Трудовое и финансовое рабство государственного социализма уже почти стало историей. Мало кто вспоминает теперь Чаушеску с его пышным дворцом или Эмельду Маркес с ее сотнями пар обуви. В мире еще остались мелкие царьки, живущие за счет подвластных им людей. Но слово Божье пребывает вовек. Мы живем в лето Господне благословенное, когда налоги и церковные пожертвования из инструментов насилия превратились в наш добровольный вклад в благосостояние общества.
Система налогообложения и прощение
Хотя смысл притчи о немилосердном слуге (Мф. 18, 21-35) совершенно ясен, он особенно ярко раскрывается в контексте налоговой системы. Иисус рассказывает о царе, пожелавшем произвести расчет со своими слугами. К нему приводят человека, который задолжал десять тысяч талантов. Комментаторы считают эту цифру ошибочным преувеличением, но ее вполне можно сравнить с общей суммой налогов, собранных с целого царства, например Римской империи. Иосиф Флавий оценивает налоговые поступления из Сирии, Финикии, Иудеи и Самарии в восемь тысяч талантов. В нашем понимании, происходит что-то приблизительно следующее: министр финансов вызывает к себе главу Управления налоговых сборов, ожидая уплаты миллиардов фунтов, но главный сборщик налогов успел присвоить эти деньги себе. Петр и другие, как зачарованные, слушают рассказ Иисуса о финансовом механизме Римской империи. Речь идет о настоящей катастрофе. Царский слуга нарушил работу налоговой системы целой империи. Его семье грозит рабство, удивительно, что он сам остается жив.
Должник на коленях молит об отсрочке. Он не может заплатить, и вопрос лишь в том, что теперь будет с ним самим. Даже это привело бы в изумление Петра и других слушателей. Они размышляют о вероятности того, что этот сборщик налогов попытается заставить целую империю повторно уплатить налоги. Они уже предвидят следующий шаг. Но Иисус ведет с ними свою игру. Царь, «умилосердившись над рабом тем, отпустил его и долг простил ему» (Мф. 18, 27). Иисус выбивает у них почву из-под ног, прежде чем они успевают подумать: «Что! Так нельзя. Никто не прощает долги в десять миллиардов фунтов! Не говори глупостей. Это неслыханно!» «Чья это история, моя или ваша?» — как бы спрашивает Иисус. В его словах они чувствуют предсказание грядущего падения Римской империи и впервые получают представление о Божьей щедрости.
Пока они пытаются разобраться в услышанном, история продолжается рассказом о жестокости царского слуги. Человек, по отношению к которому только что была проявлена невероятная щедрость, оказывается злобным и алчным. Он хватает и избивает задолжавшего ему сравнительно небольшую сумму денег. Это вполне нормальное явление в жестоком мире налогов и вымогательства, но на фоне столь поразительной щедрости такое поведение просто омерзительно. Царь призывает его к ответу и наказывает его по заслугам. Звучит суровое предупреждение: «Так и Отец Мой Небесный поступит с вами, если не простит каждый из вас от сердца своего брату своему согрешений его» (Мф. 18, 35).
Суть сказанного ясна Петру и всем нам. Мы, получившие прощение, должны прощать ближнего «седмижды семидесяти раз». Мы в вечном долгу перед Богом. Не зря в молитве «Отче наш» говорится: «Прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим». Притча Иисуса подрывает основы существующей системы. Царь готов снять с жителей империи бремя налогов. Божественное прощение перевешивает тяжесть римского налогового гнета. Вывод напрашивается сам собой. Перед нами кусок швейцарского сыра, в котором не осталось ничего, кроме дыр. Нет сыра, нет налогов. Вот это Царство!
Закхей
Чуть позже мы встречаем Закхея (Лк. 19, 1-10). Дорога в Иерусалим проходит через Иерихон, «город пальм». За крепостными стенами скрывается амфитеатр и дворец, окруженный садами. В городе хозяйничают римляне, с удовольствием перебравшиеся подальше от накала столичных страстей. Появление Иисуса стало заметным событием, привлекшим внимание толпы и, быть может, даже нескольких любопытных римлян. Иисус уже известен как человек, обративший сборщика налогов. В Иерихоне сбором налогов руководил Закхей. Мы знаем, что он очень богат. Возможно, он собирает налоги с богатых плантаторов или помогает римлянам в сборе подушного и земельного налогов в Иерусалиме и Иудее. Иерихон — лучшее и самое безопасное место для хранения огромных денежных сумм, прибывающих из Иерусалима. За-кхея в городе не любят, но положение его все равно вполне безоблачно.
Он забегает вперед и удобно устраивается на ветвях смоковницы. Закхей мал ростом и боится, что, оставшись внизу, ничего не увидит. Иисуса окружает шумная толпа, восхваляющая Бога за исцеление слепого Вартимея (Лк. 18, 35-43). И вдруг среди этого бурного веселья Иисус поднимает глаза и зовет Закхея но имени. Оно означает «справедливый», «непорочный» и звучит как насмешка. Этот человек всем известен, причем не с лучшей стороны. С Закхеем Иисуса разделяет куда более глубокая социальная пропасть, чем с Матфеем.
Но Иисус радушно приветствует Закхея, без колебаний пересекая барьер враждебности, и дает ему возможность проявить гостеприимство. Вся компания, в том числе немало случайных зевак, устремляется в дом Закхея, который мгновенно оказывается открытым для всех. Это целое поместье с просторным двором, пальмами и бассейнами. Закхей, которому впервые в жизни приходится не брать, а отдавать, с радостью приветствует Иисуса. А в толпе тем временем вместо хвалы раздается ропот: Иисус должен покинуть роскошную виллу этого изгоя. Их недавний герой мирно общается с врагом. Люди раздражены, но не уходят. А внутри происходит настоящая духовная революция. Закхей знает (или вот-вот узнает) позицию Иисуса по поводу возмещения причиненных ближнему убытков, повторяющую положения Моисеева закона.
И вот сидя за столом рядом с Иисусом (или перед собравшейся у дома толпой) Закхей вдруг заявляет: «Господи! половину имения моего я отдам нищим, и если кого чем обидел, воздам вчетверо» (Лк. 19, 8). Для Закхея это поразительная перемена, ведь речь идет об огромных суммах денег, о словах, за которые придется отвечать, и о готовности Закхея соблюсти Моисеевы предписания (см. Исх. 22, 1). Ситуация опасна еще и потому, что подрывает основы всей римской системы. Толпа ликует. Поступок Закхея знаменует собой торжество ветхозаветных принципов честных взаимоотношений с ближними и низводит римские налоги до уровня кражи. Хорошо отлаженная римская система остается как бы в свободном падении, и Иисусу приходится немедленно вмешаться, чтобы предотвратить кровопролитие.
Второе очищение Храма
Многие комментаторы связывают первое очищение Храма, описанное в Ин. 2, с более поздним событием, описанным в синоптических Евангелиях (Мф. 21,12-22; Мк. 11,15-25; Лк. 19,45-48). Но между ними много отличий. Первым можно считать проклятие Иисусом смоковницы, которая после этого засыхает. Дело здесь вовсе не в дереве. Этот случай — отражение событий, имевших место во дворе Храма, у Матфея предшествующих, а у Марка следующих за проклятием смоковницы. Храмовая система поклонения, как и дерево, бесплодна и потому должна умереть. Она живет за счет эксплуатации, превратившись в вертеп разбойников. Кроме того, в данном случае происшедшее носит совершенно иной характер. В первый раз звуки бича и крики животных сопровождали стремительное нападение. Теперь же мы наблюдаем своего рода окончательное завоевание, начало длительного периода, в течение которого Иисус учил людей в Храме. И вновь столы перевернуты, а ростовщики в спешке собирают рассыпанные по полу монеты. Такая любовь к богатству до добра не доводит. На этот раз Иисус цитирует Ис. 56, 7, где Господь призывает к себе евнухов и иноплеменников. Он намеренно исцеляет слепых и хромых прямо в Храме (Мф. 21,14). Дети приходят в Храм и, танцуя, славят Бога, а Иисус приступает к учению.
На наших глазах происходит нечто удивительное и прекрасное — двери Храма приветливо распахиваются перед теми, кому раньше вход в него был закрыт. Люди с физическими недостатками, как правило, не допускались в центральный двор Храма, но Иисус возвращает им силу и здоровье. Дети, до которых никому не было дела, славят Бога, восклицая: «Осанна Сыну Давидову» (Мф. 21, 9). Деньги больше ничего не значат, и радушный прием ожидает всех пришедших в Божий Храм. На случай, если кому-то это до сих пор не ясно, Иисус, уча народ, говорит: «Не написано ли: дом Мой домом молитвы наречется для всех народов?» (Мк. 11, 17; Ис. 56, 7). Бывший национальный центр поклонения, доступный одним иудеям, теперь избавлен от скверны, и каждый может прийти сюда, чтобы встретиться с Богом. Там, где раньше совершались сомнительные сделки, из детских уст раздается хвала Богу. Первосвященники и законоучители в ярости. Они уже не сомневаются, что этого человека придется убить.
Бог и кесарь
На следующий день фарисеи и иродиане делают попытку заставить Иисуса неодобрительно высказаться о римских налогах (Мф. 22, 15-22; Мк. 12,13-17; Лк. 20,20-26). Во времена Ирода Великого эти две группы были врагами, а не союзниками, но с тех пор позиции фарисеев укрепились настолько, что богатством и влиянием уже не уступали иродианам. Итак, противники Иисуса объединились, замыслив предать его Пилату. Они знают, что Иисус, как и все иудеи, считает римские налоги несправедливыми. Вопрос не в этом. Весть об обращении Закхея только что достигла Иерусалима. Их цель — заставить Иисуса публично признать этот факт, и тогда ничто не спасет его от верной смерти. Приправив свои слова изрядной долей лести, они ждут желанного ответа. «Позволительно ли давать подать кесарю, или нет?» (Мф. 22,17). Вопрос сформулирован точно. Если Иисус скажет «Да», то лишится доверия людей, а если «Нет», за ним немедленно захлопнется дверь тюремной камеры.
Прежде всего, Иисус разоблачает скрытое в вопросе лицемерие: «Что искушаете Меня?» (Мф. 22,18). Для этого не требуется особой проницательности; все и так прекрасно понимают, что происходит. Отвечая, Иисус принимает в расчет желание своих врагов заманить его в ловушку: «Покажите Мне монету, которою платится подать» (Мф. 22, 19). Ему приносят динарий. Этим они уже скомпрометировали себя; хотя монеты с изображением императора запрещено вносить в Храм, они накапливаются там грудами. Следующий вопрос кажется бессмысленным: «Чье это изображение и надпись?» (Мф. 22, 20). Все знают, что на монете изображен император Тиберий. Иисус лишь притворяется невежественным и безразличным. Скорее всего, он даже не берет монетку в руки, оставляя ее на ладони того, кго ее принес. Надпись тоже известна всем: «Тиберий Цезарь Август, сын божественного Августа». Она содержит в себе оскорбительные для иудеев притязания императора на роль божества, звучащие особенно неуместно здесь, в Храме. Но Иисус ждет ответа на свой вопрос «Чьи они?» Ему отвечают: «Кесаревы», как бы сообщая ранее неизвестные ему сведения. Далее Иисус делает мастерский ход: «Итак отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу» (Мф. 22,21).
Все это похоже на игру в шахматы — незначительная жертва, а затем мат. Маленькая монетка отправляется к императору, но каждый иудей должен признать: поскольку вся земля принадлежит Богу (напр., Пс. 23, 1), все остальное надлежит отдавать именно ему. Формально иродианам и фарисеям не в чем обвинить Иисуса. Победа остается за Богом, а императору остается лишь признать свое поражение. Пользуясь шахматной метафорой, можно сказать, что Иисус бьет римского короля простой пешкой. Свершилось великое событие. В то самое время, когда налоговый гнет Римской империи тяжелее всего обрушился на плечи иудеев, Иисус требует представить все вопросы, связанные с налогами, на суд Божий и решать их в соответствии с его заповедью справедливости и помощи бедным.
В развязке сюжета есть последствия. Высокие налоги, составляющие богатство политических лидеров, правителей и колониальных властей, преобладали на протяжении большей части истории, включая двадцатый век. Слова Иисуса представляют это узаконенное вымогательство в его истинном свете и требуют пересмотра системы налогообложения, который отчасти уже начался. Главный вопрос в том, чего ждет от нас Бог. На первый план вновь выходят заповеди Моисеева закона. Идут ли налоги в помощь нуждающимся или оседают в карманах «избранных»? Бог заповедал нам заботиться о нуждающихся и вдовах, ближних и пришельцах. Именно это должно лежать в основе нашего представления о налогах. Речь идет уже не о власть имущих и их мелкой корысти, а о великих и всеобъемлющих Божьих заповедях (см. Рим. 13, 7-10). К сожалению, некоторые люди, в том числе и современные наследники императоров, понимают эти слова слишком буквально. Они объявляют их своего рода уступкой, как если бы Иисус провозглашал некий дуализм: «Одну часть отдавайте кесарю, а другую Богу. Так будет справедливо». Неужели мы так глупы? Толпа, окружавшая Иисуса, по крайней мере, уловила главное. «Услышав это, они удивились» (Мф. 22, 22).
Вдовья лепта
Нам остается рассмотреть еще одно событие, которое особенно нравится экономистам. Иисус с учениками наблюдают, как бедная вдова кладет в храмовую сокровищницу две мелкие монетки (лепты), составлявшие одну шестьдесят четвертую динария (Лк. 21, 1-4). Иисус исчисляет ценность этого пожертвования относительно ее дохода. Скромное приношение «от скудости» оказывается весьма значительным. Богатые жертвуют лишь малую часть своего состояния. В этих стихах содержится анализ регрессивного и прогрессивного налогообложения в зависимости от того, какая часть дохода идет на уплату налогов. «От каждого по способностям, каждому по потребностям» — вот девиз людей, для которых сумма налогов пропорциональна потребностям и возможностям (ср. Мф. 25, 15; Деян. 2, 45; 4, 34-35).
В условиях прогрессивного налога более обеспеченные люди отдают больший процент своего дохода, и при этом у них остается гораздо больше, чем необходимо для жизни. В наше время богатые люди находят способы значительно снизить уровень своих налогов. Поразительно, но уже в течение многих лет налоги, выплачиваемые богатейшей пятой частью населения Британии, составляют меньшую часть их дохода, чем те, что платит беднейшая пятая часть. Это пример регрессивной системы налогообложения. Для Иисуса щедрость не измеряется цифрами, и потому бедная вдова удостаивается его похвалы. Современные модели налогообложения до сих пор не учитывают этот принцип.
Глубокое толкование
Суть критики, которой Иисус подверг смысл существующей налоговой системы, превосходит понимание его современников. Они лишь стонут под тяжким бременем, навязанным им Римом и Иродами. Одни поддерживают храмовый налог и фарисейскую десятину, другие сомневаются в их правомерности. Но никто не смотрит на систему в общем, с точки зрения Бога. Иисус дарует своим ученикам свободу, достойную Божьих сыновей. Налоги должны выплачиваться добровольно, а не по прц-нуждению. Используя притчи о Божьем царстве и прощении, Иисус своими словами и поступками разрушает римскую налоговую систему, будь то спор об уплате подати кесарю или искупление Закхея и других мытарей. Он разоблачает лживое корыстолюбие первосвященников, помогает нам понять истинную цену денег, взглянуть на все происходящее глазами Бога и понять, как мы можем послужить своим ближним.
Потребовалось почти две тысячи лет, чтобы эти принципы постепенно проникли в политику, в том числе и налоговую, причем для этого процесса не характерна историческая неизбежность. Даже в наше время они часто остаются нереализованными или отчасти скрытыми. Государственный милитаризм до сих пор господствует в бюджетной сфере. Богатые и влиятельные люди по-прежнему умеют создавать выгодные предприятия, избегая уплаты большой части налогов. И сейчас на Западе вместо заботы и помощи ближним мы нередко наблюдаем эгоизм и недоверие, а на смену гуманности приходят изоляция и хищничество. Забывая о помощи нуждающимся, мы пытаемся за счет налогов решить общественные проблемы. Подобно современникам Иисуса, мы так и не поняли, как соотнести любовь к Богу и ближним с налогами. Поэтому и сами налоги остаются для нас скорее тяжким бременем, нежели выражением любви.
Главная 
Какая она, справедливая, библейская система налогообложения? 
В этом отношении Храм Ирода своим предназначением больше напоминал греческие храмы, нежели иудейское, святилище. Он был весьма прибыльным предприятием, которому первосвященники были обязаны своим богатством и положением. Приходящие в Храм оставляли в его казне значительные суммы денег. Прежде всего, они должны были обменять свои деньги на то, что могло быть затем положено в сокровищницу. Ежегодный храмовый налог составлял две драхмы, но в Храме, скорее всего, существовала своя валюта. По мнению Шюрера, это были тирские монеты с высоким содержанием качественного серебра. Их можно было обменять с прибылью, а затем вновь изъять из сокровищницы и предложить завтрашним посетителям. Скромное пожертвование бедной вдовы составляло две иудейские лепты (Лк. 21, 2). Обмен денег происходил по непомерно высоким ценам, особенно когда дело касалось чужеземцев. Язычникам запрещалось приближаться к сокровищнице, и они вынуждены были прибегать к чьей-либо помощи, чтобы внести свои пожертвования. 
Разыгрывается удивительная сцена. Сидя в крошечном дворике, Иисус без малейших усилий полностью меняет мировую систему налогообложения. Мы знаем эту историю до мелочей. Действие происходит в центре деревни, в доме Петра, расположенном на пологом берегу озера недалеко от синагоги. На одном из дворов дома, обнесенных каменной стеной и напрочь пропахших рыбой, скопилось столько народу, что яблоку негде упасть. Со стороны озера подходят сборщики налогов, о появлении которых было известно заранее, и спрашивают Петра. Тот встречает их на небольшом дворике, примыкающем к дому с северной стороны. В дом сборщики налогов не войдут (см. Втор. 24, 10-11). Но это не личная встреча. Они знают, что Иисус здесь, еще и потому, что двор до отказа заполнен беседующими людьми. 
На следующий день фарисеи и иродиане делают попытку заставить Иисуса неодобрительно высказаться о римских налогах (Мф. 22, 15-22; Мк. 12,13-17; Лк. 20,20-26). Во времена Ирода Великого эти две группы были врагами, а не союзниками, но с тех пор позиции фарисеев укрепились настолько, что богатством и влиянием уже не уступали иродианам. Итак, противники Иисуса объединились, замыслив предать его Пилату. Они знают, что Иисус, как и все иудеи, считает римские налоги несправедливыми. Вопрос не в этом. Весть об обращении Закхея только что достигла Иерусалима. Их цель — заставить Иисуса публично признать этот факт, и тогда ничто не спасет его от верной смерти. Приправив свои слова изрядной долей лести, они ждут желанного ответа. «Позволительно ли давать подать кесарю, или нет?» (Мф. 22,17). Вопрос сформулирован точно. Если Иисус скажет «Да», то лишится доверия людей, а если «Нет», за ним немедленно захлопнется дверь тюремной камеры. 
